Андрей Круз - У Великой реки. Поход

Стояли там же у причала два малых сторожевика, при которых обреталось ещё до ста человек экипажей и береговой службы. За стенами форта был грунтовый аэродром, где стояла целая эскадрилья смешанного состава — три посыльных и разведывательных «аиста», два транспортных «гуся» [82]и «громовержец» [83]— самолёт огневой поддержки. А с ними полурота аэродромной обслуги и охраны. Стояли в форте две четырёхорудийные батареи, правда, без самоходок — каждая из двух огневых взводов. В первой батарее было четыре буксируемых полковые гаубицы ГПБ-2 — четырёхдюймовки с дальностью стрельбы до десяти километров, вторая же батарея была укомплектована «единорогами» — миномётами калибром сто семь миллиметров, установленными на «копейки». Была авторота Бригады пограничной стражи, правда, сокращённого состава.

В общем, немало войск набиралось — самая сильная военная база на западе княжества. Но и участок ответственности у неё не приведи боги, даже подсчитать трудно. Поэтому в форте одновременно редко когда набиралась даже рота. Миномёты в составе огневых взводов катались от заставы к заставе, по задачам егерей, шарившихся по лесам, в расположении же постоянно стояла батарея гаубиц, пристрелянная по ориентирам в окрестностях форта.

Сипаи здесь не служили: немало их было родом из окружающих баронств, поэтому их всё больше на левый берег Великой перекидывали — туда, где княжество граничило с нелюдскими территориями. Во избежание проблем, так сказать. Местные же служаки были родом из пришлых. Изредка для усиления придавали до эскадрона зуавов без опаски, потому что туземная кавалерия набиралась всё больше из харазцев и других полукочевых племён юга, и с местными аборигенами они враждовали.

Уже в десяти километрах от Пограничного нас проверили на блоке, затем ещё раз — километров за пять. Дорога стала пооживлённей, появилось немало телег и грузовиков, вовсю катались фермерские пикапчики «полевик» [84], очень популярные в сельской местности, и трактора «астраханец» [85]с прицепами, гружённые всякой всячиной. Видно было, что подъезжаем к крупному населённому пункту.

Затем мы выехали на развилку перед городом. Дорога направо вела уже в сторону Вираца, на паромную переправу, левый же её рукав упирался в городские ворота, возле которых перед «шлюзом» собралась небольшая очередь машин. На самой развилке стояли две пограничные «копейки» с крупнокалиберными «утёсами» на турелях, и несколько бойцов с зелёными шевронами на рукавах камуфляжных курток и с зелёными петлицами, заметными из-под расстёгнутых воротников, внимательно разглядывали подъезжающих. С ними стоял молодой колдун в чёрной повседневной форме с серебристыми погонами подпоручика, с небольшим уставным жезлом в руках и заметно щупал лёгкими прикосновениями магии каждого проезжавшего. А что делать, Дурное болото рядом, осторожность никак не повредит. В таких местах всякое может случиться.

Дополнительной выразительности этой картине придавала длинная перекладина, опиравшаяся на несколько столбов и расположившаяся почти у городской стены, на выгоне. Предназначение этого несложного сооружения сомнений не вызвало — на ней висели три достаточно свежих трупа в обычной гражданской одежде, разве что птицы успели выклевать им глаза. Кто-то не нашёл взаимопонимания с военными властями на почве криминального поведения.

Нас пограничники равнодушно пропустили мимо, и мы пристроились к очереди на въезд в город пятыми по счёту. Перед нами стоял купеческий «лейланд», в кузове которого возвышалась целая гора перетянутых стропами мешков с чем-то мягким. Возле грузовика, выйдя поразмяться в безопасном месте, стояли приказчик из аборигенов и два наёмника-нордлинга с «энфилдами» за спиной. Из Вираца с товаром подкатили, не иначе. Перед ними мне был виден ГАЗ-63 с ящиками в кузове, на которых было клеймо Тверской обувной мануфактуры Климова. Кто стоял впереди, мне видно не было, но возле машины суетились трое пограничников с красными повязками «Патруль» на рукавах и с карабинами на плечах стволами вниз.

— Выспался? — неожиданно спросила меня Лари.

— Нормально, — кивнул я. — А ты как?

— Тоже в порядке, — кивнула она, затем слегка улыбнулась так, что у меня где-то под желудком всё сжалось. — Да ты не удивляйся, я не только в отелях спала, мне много где ночевать приходилось. И на голых камнях в том числе.

А я и не удивлялся. У меня уже появилось стойкое, хоть и не слишком обоснованное ощущение, что за маской взбалмошной красотки кроется кто-то совсем другой. По крайней мере, некто посерьёзней, чем кажется на первый взгляд. Ну и ладно, пусть кроется, красоты от неё всё рано не убывает.

— Как себя чувствуешь? — спросила Лари у колдуньи вполне серьёзным голосом, без обычных подначек. — Тебе поспать бы надо, отдохнуть.

— Да, я бы ещё поспала, — сказала Маша и потянулась, зевнув при этом, после чего смущённо прикрыла рот маленькой ладонью. — Заселимся в гостиницу — и посплю.

Это дело понятное. Хоть мы и дежурили у костра вдвоём с Лари, отправив нашу колдунью спать, но всё же она трижды за ночь подновляла весьма энергоёмкое охранное заклятие. Отдых ей теперь нужен.

Очередь запускали в город быстро, так что минут через десять мы проехали под поднятым шлагбаумом и направились к гостинице «Улар-река», расположенной у самого форта, в которой я однажды останавливался. В ней обычно не было проблем с номерами. Приезжие старались устроиться поближе к рынку, что раскинулся неподалёку от городских пристаней: там было несколько гостиниц. Всё как в Великореченске.

Мы выбрались из машины, я даже сам подхватил рюкзак Маши. Зашли в тесноватый холл бревенчатого домика, где за стойкой стояла дородная тётка с пробивающимися усами и густым голосом. Она без проблем выдала нам два двухместных номера: всё равно других здесь не было. Хоть я сам за них и платил, всё равно озадачился: как же сегодня у нас распределятся постели? Пока они ещё никак ни разу нормально — в мою пользу — не распределились.

Затем мы проводили наверх засыпавшую на ходу Машу, завели её в светлый номер, где я сразу задернул занавески, а Лари быстро уложила колдунью спать. Мы же пошли завтракать в трактир напротив под странным названием «Отставной К. барабанщик», называемый, правда, всё больше «Барабаном». Поди выговори его настоящее название.

В трактире было пустовато, лишь за одним столиком у окна сидели два пехотных штабс-капитана — наверное, командированные из Твери, поглощавшие завтрак в молчании и с завидным аппетитом. Мы тоже заняли столик у окошка, благо все они пустовали, и дождались, пока к нам подошла молодая худенькая женщина из аборигенок с русыми волосами, заплетёнными в многочисленные косички, которая спросила с характерным картавым вирацким акцентом, что мы намерены заказать. Мы мудрить не стали и попросили по глазунье с поджаренным беконом, по кровяной колбаске и по большой кружке чаю с местными ванильными булочками с корицей, стойкий запах которых как раз заполнил весь трактир. Аборигенка мило улыбнулась нам и исчезла за дверью кухни, шурша накрахмаленным передником по шёлковой длинной юбке. Симпатичная.