Светлана Крушина - Голос дороги

А вот Камилла про него не забывала.

Как выяснилось позже, Гата, от нечего делать, как-то написала подруге письмо, в котором поведала, куда и почему так неожиданно пропала. Грэм не знал подробностей письма, но уяснил только (уже после визита Камиллы), что Гата со свойственной ей непосредственностью пригласила подругу заезжать в гости. Неизвестно, было ли в письме что-нибудь про Грэма, но, вероятно, было: приехав, Камилла ничуть не удивилась, встретив его в этом уединенном доме.

Он и не подозревал ничего дурного, когда однажды решил остаться дома и пересмотреть, наконец, все книги, что были в шкафах в кабинете. Девушки с утра ушли на прогулку, Роджер решил составить им компанию. Грэм остался в доме один, если не считать слуг. Он сидел в кабинете, обложившись пропыленными томами. Некоторые оказались довольно интересными, и Грэм по одному брал их и пролистывал. Торопиться было некуда, он собирался просидеть с книгами до вечера, и поэтому велел, чтобы обед подали в кабинет, а пока попросил Ли принести чаю.

Когда вместо Ли в кабинет заглянула старая экономка, он не удивился: иногда старушка приходила за распоряжениями или с новостями, которые, по ее мнению, касались его непосредственно. Хозяина она уважала и немного побаивалась, почтительно называя молодым князем; он так и не сумел объяснить, что вовсе не князь.

— К вам гости, князь, — сообщила старушка.

— Какие еще гости? — удивился Грэм из-за книжного завала.

— Молодая дама, князь.

— Молодая дама? Что за дама?

— Не знаю, князь, могу только сказать, что красивая и, видно, знатная, — с достоинством ответила экономка. — Она хотела видеть госпожу Гату, а когда узнала, что ее нет, и в доме только вы, сказала, что желает с вами встретиться.

— Я-то ей на кой понадобился? — пробормотал Грэм, пытаясь отряхнуть с себя пыль и паутину. — Наверняка кто-нибудь из Гатиных подружек… Давайте ее сюда, раз уж она знает, что я дома.

Экономка вышла; не прошло и пяти минут, как дверь снова открылась. Грэм выглянул из-за книг, и дыхание его перехватило от удивления. На пороге стояла высокая зеленоглазая девушка с прекрасными каштановыми кудрями. Грэму не пришлось сильно напрягать память, чтобы вспомнить короткий разговор, произошедший в парке чуть более месяца назад, и свою тогдашнюю собеседницу. Это была она, Камилла.

На ней было светлое платье, простое, но удивительно ей шедшее, и вся она была легкая, воздушная и элегантная. Грэму стало неудобно из-за того, что сам он одет довольно небрежно и запорошен книжной пылью. Он выругался про себя (принесло же ее некстати!), но вежливо поклонился и приветствовал девушку.

— Извините, что не подаю вам руки, — добавил он, — но я весь в грязи, как видите.

Камилла оглядела книжные груды и спросила с подкупающей наивностью:

— Надеюсь, я не помешала?

Конечно, помешала, хотел ответить Грэм, но сдержался.

— Нет, не помешали, — обреченным тоном ответил он и галантно придвинул гостье кресло, в которое она не замедлила с благодарностью опуститься. — Располагайтесь и не обращайте внимания на весь этот беспорядок. Я сейчас прикажу принести чай.

Он-то надеялся, что гостья откажется от чая, и, увидев разгром, устыдится и откланяется. Ничего подобного! Она заявила, что с удовольствием выпьет чая. Морально Грэм приготовился к получасу или около того зануднейшей беседы и уже заранее жалел себя. Он был совершенно не в настроении принимать гостей. А тем более эту гостью. Боги, ну почему Гате приспичило отправиться на прогулку именно сегодня!

— Ваша сестра пригласила меня заезжать в гости, если я вдруг окажусь поблизости, — сказала Камилла. — Наша семья сейчас живет в Тайлине. Мы всегда переезжаем в город на лето, а поскольку это достаточно близко от вашей усадьбы, я решила воспользоваться приглашением. Но я выбрала время не очень удачно, ведь вашей сестры сейчас нет дома… А уезжать ни с чем мне не хотелось. Когда я узнала, что вы здесь, Грэм, то решила встретиться с вами. Я очень жалела, что вы так быстро покинули дом вашего отца, и поэтому обрадовалась возможности увидеться с вами. Вы ведь не показываетесь в обществе, и увидеть вас где-нибудь невозможно… Почему вы живете затворником?

Безымянный на ее голову, обречено подумал Грэм. Ну и как, по ее мнению, я должен отвечать? Вежливо, — или хотя бы правдиво, — ответить совершенно нереально, причем дать вежливый ответ гораздо сложнее, чем правдивый.

Поэтому он решил не отвечать ничего и только пожал плечами, и сел напротив собеседницы так, чтобы их разделял стол.

— Но я надеюсь, вы порадуете нас своим обществом в городе? — не унималась Камилла. — Летом будет множество приемов, и думаю, всем хотелось бы вас увидеть.

Неужели уже все знакомые в курсе его приезда? Грэм просто в ужас пришел. Ну и девушки, языки им обрезать, чтобы не болтали! Впрочем, глупо было надеяться, что никто не заметит его возвращения. Жизнь дворянства однообразна, и любое событие, хоть немного выделяющееся из общего ряда, неизменно привлекает внимание.

— Не думаю, что смогу доставить вам и вашим друзьям такое удовольствие, — сухо ответил Грэм.

— Почему? — огорчилась Камилла.

— Потому что не задержусь надолго.

— Вы вернетесь в дом вашего отца?

— Нет.

— Вы уедете далеко?

— Да.

— И надолго?

— Думаю, навсегда.

— О, — совсем опечалилась Камилла. — Как жаль. Но пока вы здесь… вы могли бы заехать к нам, мама будет рада.

— Не могу ничего обещать.

Камилла немного помолчала, разглядывая книги, лежавшие на столе. Потом обратила свои лучистые глаза на Грэма и посмотрела так, что сердце у него екнуло, и он подумал: пора уезжать, иначе меня затянет дворянское болото. И толкнут меня туда эти зеленые глаза.

— Вам не сидится на месте, Грэм. Вы, наверное, много путешествовали?

— Порядком, — неохотно ответил Грэм. Он уже понял, что просто так его эта милая девушка в покое не оставит.

И он оказался прав. Камилла, не обращая внимания на то, что собеседник выдавливает фразы в час по чайной ложке, продолжала непринужденно и без всякого смущения щебетать. И, в конце концов, ей удалось-таки разговорить Грэма. Он с изумлением обнаружил, что ему вовсе уж не так неприятно общество Камиллы. Сколько раз бедняжка Марьяна пыталась вызвать меня на разговор, подумал он, но у нее так ничего и не получилось. А эта милая дворяночка сидит тут всего-то минут тридцать, и уже сумела сделать из меня довольно приятного — надеюсь — собеседника.

Это было действительно равносильно чуду, и тем удивительнее, что Грэм так и не смог вспомнить, чтобы раньше их с Камиллой связывали какие-то отношения.

Камилла оказалась интересной и приятной собеседницей, несмотря на некоторую свою наивность, обусловленную, вероятно, тем, что она мало знала мир. Она была на несколько месяцев старше Грэма, но казалось, что он разговаривает с совершенным ребенком. Начитанным и образованным, но ребенком, настолько мало Камилла знала о жизни. Грэма ее наивность начала забавлять уже минут через десять разговора. Он, конечно, мог рассказать ей о той стороне жизни, о которой она даже и не подозревала, но решил, что ни к чему. Камилла нравилась ему такой, какой она была. И эта внезапно появившаяся симпатия его пугала.