Светлана Крушина - Голос дороги

Когда с письмом было покончено, Грэм еще раз проверил сумку, где лежали только самые необходимые вещи и немного денег. Залез в сундук и достал одежду, в которой приехал сюда: старую и потрепанную, хотя и чистую. Одежда, что сейчас была на нем, не годилась для путешествия, трепать ее под дождем и ветром не хотелось. Грэм стащил с себя шелковую рубашку и штаны и переоделся в старое, накинул старый плащ, прицепил к поясу ножны с мечом. Теперь оставалось только дождаться, пока все домочадцы уснут. Он выглянул в окно. Было темно, из-за горизонта выползала почти полная луна.

Грэм повернулся к Роджеру и спросил вполголоса:

— Гата не будет ждать тебя сейчас?

— Нет, — ответил Роджер, не открывая глаз.

— А Илис?

— Она никогда меня не ждет, потому что ей плевать. Не беспокойся, у меня есть время. Я подожду. Сядь, не торчи у окна. У тебя есть вино? Может, выпьем?

Грэм не возражал. Немного вина не помешает, чтобы успокоиться, а то сердце словно сжимает ледяная рука. И в то же время, внутри все поет в предвкушении дороги. Да что же это такое?!

Постаравшись выгнать из головы все мысли, Грэм отыскал бутыль с вином, два кубка. Наполнил их, приподнял свой кубок в сторону Роджера и отпил немного.

Свой кубок Роджер осушил одним махом и налил еще; Грэм же пил медленно.

Так они просидели еще с час. Теперь Грэм был уверен, что в доме все спят. Грэм решил, что пора, и кивнул Роджеру.

— Пойдем, — сказал Роджер и встал. Он успел опьянеть, и его едва заметно качнуло.

Грэм распахнул окно и первым вылез в окно. Роджер, с поразительной для его комплекции ловкостью, последовал за ним. Крадучись, словно пуганые воры, они прошли к конюшням. От Роджера было поразительно много шума. В темноте он видел не очень хорошо, спотыкался и поэтому ругался шепотом, но с большим чувством. Грэм сначала пожалел, что не взял лампу, но это было, пожалуй, и к лучшему: ее могли заметить из дома, если все-таки кто-то еще не спал.

В темноте добрались до конюшен. Грэм оседлал лошадь и вывел ее во двор. В лунном свете лицо Роджера казалось особенно бледным и отливало мертвенной синевой, а черные, глубоко посаженые глаза выглядели пустыми глазницами в черепе.

— Что ж, — сказал Грэм. — Я, пожалуй, поеду. Извинись за меня перед Гатой, береги Илис.

— Всенепременно. Если сюда сунется Крэст или кто-нибудь из его людей, они сильно об этом пожалеют. Пока я с Илис, они ее не получат. Разве только через мой труп, — серьезно кивнул Роджер и протянул руку. — Прощай, Грэм.

— Прощай, — отозвался Грэм, сжимая его ладонь. Он ненавидел прощания — кажется, всю свою жизнь он только и делал, что прощался, — и поэтому предпочитал делать это быстро.

Несколько секунд они стояли, сцепившись в рукопожатии, потом Роджер сильно дернул его за руку, и сжал Грэма в объятиях так, что даже ребра затрещали, да еще и гулко хлопнул по спине, чуть не сломав позвоночник.

— Прощай, брат, — прошептал Роджер в самое его ухо, и это «брат» пролилось бальзамом на душу Грэму. — Надеюсь все же, что наши дорожки расходятся не навсегда, и мы еще встретимся.

— Только не при таких обстоятельствах, — добавил Грэм, осторожно освобождаясь из медвежьих объятий Роджера. — Ни за что бы не поверил еще полгода назад, что скажу такое, но… я рад, что мы встретились. Хотя ты, конечно, и сволочь.

— Ты тоже не подарок, — хмыкнул Роджер. — Давай, если собрался уезжать — уезжай, пока я не передумал, потому что если я сейчас уеду, то буду всю жизнь об этом жалеть… и винить тебя. И тогда тебе не поздоровится.

Мрачно улыбнувшись, Грэм вскочил в седло и шагом тронул коня прочь со двора. Роджер пошел рядом, держась за стремя.

— Провожу тебя немного, — пояснил он. — До аллеи. Хочу прогуляться, а то что-то в доме душно…

Они молчали: и говорить вроде было уже не о чем, и не хотелось нарушать тишину майской ночи. На аллее Роджер отпустил стремя и отошел на шаг в сторону. Грэм кивнул ему и направил коня прочь от дома, постепенно заставляя животное убыстрять шаг, и скоро уже ехал рысью. Он ни разу не обернулся.

Позади оставался дом, ставший почти родным; дом, где мирно спали его сестра и подруга, и в чьи стены через несколько минут вернется человек, ставший для него большим, чем другом — кровным братом. Позади оставалась девушка, которую он уже почти любил. И внутренний голос шептал: "Вернись! Зачем тебе уезжать?"

Но впереди была — дорога. И ее голос был сильнее.

КОНЕЦ

Июнь — ноябрь 2001 г.