Светлана Крушина - Королевская прогулка

К тому же, обгорелые трупы — зрелище не очень приятное.

Однако же, что-то мешало Грэму просто так развернуться и уехать. Может быть, упрямство, а может, надежда найти выживших. Грэм остановился рядом с Ивом, вперившим задумчивый взор в черный дым, и сказал:

— Давай все-таки посмотрим, что там.

— Что? — Ив очнулся от каких-то своих мыслей и с подозрением посмотрел на него. — Не терпится попасть в лапы касотцев?

— Думаю, их там уже нет, — отозвался Грэм. — Зачем им оставаться на пожарище?

— Мало ли… Впрочем, давай подъедем. Только осторожно.

Легко сказать — осторожно, если ты находишься на плоской, как доска, равнине, и видно тебя издалека. Впрочем, слово «осторожно» Ив понимал по-своему. Он вытащил из ножен меч и тронул коня медленным шагом, настороженно поглядывая по сторонам. Смотреть на него было забавно, особенно если учитывать отсутствие живых душ на всем видимом пространстве, но Грэм сдержал улыбку. Что-то подсказывало, что смеяться над Ивом, пусть и дружески, не стоит. Себе дороже выйдет.

Сам он меч доставать не спешил. Во-первых, потому, что был уверен — он успеет сделать это, ежели возникнет нужда. Во-вторых, он вообще не привык разъезжать с обнаженным оружием.

А вокруг царили мир и покой. В тишине летнего дня, нарушаемой лишь тихим позвякиванием кольчуги, пели птицы; прохладный легкий ветер нес по небу прозрачные облака, отчего по земле бежали стремительные полосатые тени. И — никого вокруг.

Если бы не черный столб на горизонте…

Они так никого и не встретили, а когда, наконец, кони их ступили на единственную улицу поселка, Грэм понял, что касотцы побывали здесь, скорее всего, не сегодня, а вчера днем или вечером. Черные, обугленные, дымящиеся развалины и торчащие кое-где вверх трубы — вот и все, что осталось от домов. Дым, копоть… кровь. Неожиданно много крови для сгоревшего поселения.

Пахло дымом, кровью и смертью.

Грэм, медленно направлявший прядавшую ушами лошадь вдоль улице, видел обугленные тела, но их было слишком мало. Может быть, многие сгорели в своих домах, подумал он. Или, возможно, касотцы угнали пленных с собой. Но когда он въехал на пятачок, бывший ранее площадью, понял, что ошибся.

При виде открывшейся картины Грэм почувствовал приступ тошноты и отвернулся, пытаясь совладать с лицом. Обычно мало что могло его тронуть, но здесь… Он заметил, как побледнел Ив, бессильно сжимая рукоять меча.

— Звери! — выдохнул Ив. — Это звери!

Тут Грэм был с ним совершенно согласен. Он не вставал на чью-либо сторону в этой войне, но люди не могли сделать того, что он видел сейчас перед собой. Расчлененные, обугленные тела мужчин, женщин, детей… И кровь, реки крови.

— И тебе все равно, на чьей стороне быть? — спросил Ив, с трудом удерживая волнующуюся лошадь на месте. Лицо у него было белое, бешеное, и глаза наполняли неприкрытая ярость и боль.

Грэм промолчал. Да, здесь произошла настоящая бойня, множество беззащитных людей жестоко убили, но никто не гарантирует, что медейцы, случись им занять касотское поселение, не устроили бы точно такую резню. В отместку.

— Молчишь? — прошипел Ив. — Продолжаешь придерживаться мнения, что между нами и касотцами нет разницы?

Грэм пожал плечами, опасаясь этим жестом вызвать ярость спутника, на которого зрелище сваленных в кучу трупов жителей поселка произвело гораздо более сильное впечатление, чем на него самого. Но Ив только смерил Грэма таким взглядом, каким мог бы смотреть на груду мусора, и сказал:

— Больше нечего здесь делать… Если ты, конечно, насмотрелся.

Было ясно, что в его глазах Грэм упал окончательно.

— Не хочешь… похоронить их? — спросил Грэм, кивнув на трупы.

Ив мотнул головой и жестко ответил:

— Нет времени. Нельзя задерживаться надолго, в лагере начнут волноваться. Да и касотцы, если вернутся, заподозрят неладное.

Да, в здравом смысле ему было не отказать. Как бы ни оскорбляло его спокойствие Грэма, слишком сильно смахивающее на равнодушие, он все-таки оставался практичным человеком и солдатом, и умел действовать жестко.

Он тронулся прочь, через плечо обернулся на Грэма:

— Не вздумай девчонкам расписывать подробности.

Грэм представил, как он красноречиво описывает Ванде увиденное в поселке, как ужас наполняет ее серые прозрачные глаза, и подумал, что сделать так может только полный идиот. Или совершенно бездушный человек.

— Не буду, — сказал он сухо.

Половину обратного пути они проделали в полном молчании. Похоже, думал Грэм, мы прониклись друг к другу устойчивой антипатией. А жаль. Просто-таки безумно жаль. Почему-то ему казалось, что Ив может быть верным и преданным товарищем, которому можно доверить свою жизнь… но товарищем только для тех людей, кого он ценит.

Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно, но Ив не снимал руки с оружия. Плащ, накинутый на плечи поверх кольчуги, был небрежно отброшен за спину и не закрывал его кисти, и Грэм смог разглядеть на пальце той руки, что сжимала рукоять меча, перстень искусной работы, богатый и очень эффектный. Камни, украшавшие его, складывались в знак, который не мог быть ни чем иным, кроме как гербом. Увы, Грэм по-прежнему был не слишком силен в геральдике и не разбирался даже в наинских гербах (хотя и следовало бы), не говоря уже о медейских. Отец пытался просветить его в этой области, но не достиг успехов. В те годы Грэм геральдикой не интересовался, о чем иногда жалел теперь. Единственный герб, который он выделял, был герб рода Соло.

— На что ты уставился? — недружелюбно поинтересовался Ив, перехватив взгляд Грэма.

— На твой перстень любуюсь, — отозвался тот. — Прекрасная работа. Это знак твоего рода?

— Не твое дело, — буркнул Ив.

— И вообще, — заговорил он снова через минуту, — вот что я тебе скажу. Ванда воображает, будто нам нужен еще один воин, но я тебя уверяю: он нам не нужен. Во всяком случае, не в твоем лице. Не знаю, чем ты ей так приглянулся, если она позволила — да что там позволила! — попросила тебя остаться. Наверное, ею овладело безумие. А может быть, это просто от усталости…

— Ну? — с интересом спросил Грэм. Он уже догадывался, что последует далее. — Что ты хочешь сказать?

Ив посмотрел на него, в глазах медейца мешались презрение и гнев.

— Я хочу сказать, что Ванда — еще ребенок, и многого не понимает. Я же не доверяю тебе ни на грош. Говорю это, потому что хочу, чтобы ты знал. Мне не нравится, что ты суешь свой нос в наши дела, мне не нравится, что я ничего не знаю о тебе. Ты не убил Оге, хотя имел возможность, но это еще ни о чем не говорит. Ты проходимец и, возможно, опасный преступник. Я хочу, чтобы собрал свои вещи и уехал. Чем быстрее, тем лучше.

— Ты хочешь… — повторил Грэм вполголоса. — Но ты не можешь мне приказывать.