Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

И мы побежали. Ха, побежали… Побежали — это сильно сказано. Мы поковыляли, опираясь друг на друга. И уже было непонятно кто кого тащил: я — Тёрма или Тёрм — меня. Наверное, он, потому что я, кажется, на некоторое время потеряла сознание, во всяком случае, как мы оказались за воротами, я не помнила.

— Сюда, — Тёрм кивнул в сторону ближайшего эшафота. Он тяжело дышал, в его правой руке вместо палицы блестел тот самый валигорский меч.

Я мотнула головой.

— Бежим, нам нельзя останавливаться, — мой голос едва слышался.

— Если мы не перевяжем твои раны, ловить уже будет некого.

Чёртов полковник бесцеремонно втолкнул меня под деревянный настил. Я плюхнулась на сырую землю — под настилами рустанских эшафотов почва, чтобы впитывать вытекающую из тел казнённых кровь, никогда не застилалась камнем — рядом со стоном повалился Тёрм. В его руках я увидела узкие полосы довольно чистой тряпицы, надранной из белья валяющихся за воротами стражников.

— Я… долго… была без памяти?

— Нет, — Тёрм не собирался тратить силы на бесполезные разговоры, и правильно. Я и так не понимала, каким образом он ещё до сих пор держится.

Бинтовал он быстро и сноровисто. Я же тем временем огляделась по сторонам: в самом тёмном углу виднелся довольно большой свёрток.

— Тёрм, — я кивнула в сторону свёртка.

— Сейчас, — он затянул последний узел и, проползя немного вперед, дотянулся, ухватил пальцами и бросил под ноги так заинтересовавший меня предмет.

Хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Я брезгливо поморщилась, пододвинула сверток к себе и потянула за концы связывающей его бечёвки. Узел рассыпался. Нашим глазам предстали два красных балахона — одежда палача и его помощника.

— Уходим, — Термарель настойчиво потянул меня за руку.

— Постой, у меня есть идея.

— Авель, нам надо спешить.

— Я знаю, Тёрм… Но нам надо одеть вот это…

— Думаешь, два палача, разгуливающие по городу, не привлекут ничьего внимания? — с сарказмом заметил полковник и ткнул остриём меча в развалившиеся по земле одежды.

— Ты плохо знаешь нашу страну. Балахон палача и одеяние путешествующего пилигрима мало чем отличаются друг от друга. Всё отличие: вот такая маска, - я показала пальцем на узкую ленту с двумя прорезями для глаз, — вот и вся разница

— Авель, ты хочешь сказать что твоё милое — ого! — девичье личико можно спутать с лицом измученного дальними дорогами подвижника?

— Во-первых, я не думаю, что моё лицо сейчас выглядит менее измученным, во-вторых, пилигримы низко опускают голову, будто бы поклоняясь, покоряясь судьбе и отдавая себя в руки всевидящему провидению. Моего лица никто не увидит.

— Тогда чего мы ждём? — Тёрм попытался сказать эти слова бодро, но при его хрипоте выглядело это весьма жалко.

Спустя пару минут из узкой двери, выходящей с пустующего в данный момент лобного места, поддерживая друг друга, вышли два пошатывающихся от усталости пилигрима.

Народ почти не обращал на нас внимания. Когда же почти в центре города занялось пламя пожара, а из ворот тюрьмы валом повалили вооруженные кто чем свободные узники, обывателям и подавно стало не до нас. Зазвенел набат, поднимая городскую стражу. Я понимала, что сейчас в городе начнётся резня, но было уже поздно жалеть о совершённых поступках.

— Тёрм, — мы остановились, — я не знаю, куда идти. Ворота теперь уже наверняка перекрыты. Нас не пропустят. Ко мне тоже нельзя. Друзья были бы рады меня принять, но боюсь нас будут ждать и там.

— Идём, — Тёрм взял меня за локоть и настойчиво потянул вперёд.

— Куда? — мне не хотелось быть глупой лошадью, которую тащат на поводу заблудившиеся в лесу хозяева.

— У нас, — он посмотрел мне в лицо и пояснил, — у тайной полиции здесь есть свой человек.

— Тёрм, — голос звучал совершенно безжизненно, — а ты не боишься, что мы, королева и я, разыграли спектакль с единственной целью найти этого агента?

— Королева могла бы это сделать, но не ты.

— Тебя убедили трупы убитых мной стражников?

— Нет, меня убедили твои глаза…

— ???

— Ещё там, у камеры. Такие глаза не могут лгать… — он говорил очень и очень тихо.

Захотелось плакать. Чтобы не выдать себя, я, опустив голову, ещё ниже спросила.

— Думаешь, ваш человек тебя не предаст?

Он кивнул.

— Уверен?

— Уверен, — тихо, почти без эмоций, но именно это предавало убедительности его словам. — Этот агент — мой названный брат.

— Веди, — наконец выдавила я, и мы двинулись вперед, петляя среди узких улочек и пугая своим видом разбегающихся при нашем появлении прохожих.

Ворота усадьбы открылись раньше, чем мы подошли к окружающему её забору. Наверное, это был скрытый от посторонних механизм, ибо я никакого привратника, открывающего и закрывающего двери, не заметила. И магии тоже не почувствовала. Прямо от ворот к порогу дома вела неширокая, выложенная из просмоленных брусьев дорожка. Сам дом я не рассматривала. Было не до этого, я едва переставляла ноги.

— Если я не ошибаюсь, то попав в плен, ты стал для своего государя преступником, — едва за нами закрылась дверь, я обессилено опустилась на широкую стоявшую у стены скамью.

— Я стал им ещё когда приказал открыть ворота наступающей армии Рустании.

— Что? Так это был ты? Но ведь, говорят, ты сражался как лев и схватили тебя с мечом в руках?!

— Так и было. Я хотел спасти тебя, но не желал, чтобы грабили мой город.

— Тёрм, — мне снова хотелось плакать, — из-за меня пролито столько невинной крови…

— Авель, разве ты не поняла? Это сражение всё равно бы состоялось. И крови было бы пролито во много крат больше. Всё произошло по меркам войны почти бескровно, потому что ни одна армия ещё не была готова к войне. Решение Ламса оказалось слишком неожиданным и непредсказуемым и потому обречённым на успех.

— Неожиданным? — я могла бы позволить себе усмехнуться. Кто-то слишком хорошо предвидел эту неожиданность, чтобы подтолкнуть генерала к непредсказуемости, но Эльге Ламс был хорошим человеком, он вполне мог бы совершить этот шаг и самостоятельно. Я провела рукой по мокрым щекам и пристально всмотрелась в лицо камерлинца. Что-то в его облике заставило меня насторожиться…

— Да, Авель, всё было предрешено. Даже не открой я ворота, ваши войска всё равно бы захватили город. В столице в тот момент было слишком мало защитников. А так пока мы удерживали центр города, ваши войска почти беспрепятственно ворвались в тюрьму и вывели тебя на свободу. Теперь мне оставалось лишь распустить слух о наступающей к городу армии Камерлина и посеять в ваших рядах панику.

— И тебе это удалось? — я чувствовала, что каждое новое слово даётся мне с большим и большим трудом.