Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

— Да, — с гордостью подтвердил он, — Два эскадрона городской гвардии, заранее выведенные за стены были приняты за конницу наступающей армии.

Два эскадрона? Ха-ха, но не смешно… По-прежнему хочется плакать.

— А как же тогда ты, всё просчитавший, оказался в нашем плену? — кажется, я уже начала догадываться, что происходит с лицом Тёрма. Если это так, надо срочно что-то делать, а хозяина дома по-прежнему не видно.

— Трагическое стечение обстоятельств, — пояснять, какое именно он не стал, точнее уже не смог. Силы стремительно покидали его измождённое тело.

— "Воитель Смерти"? — прошептала я, и он согласно кивнул. Вот почему он вдруг так легко расправился с опытными стражами, вот откуда у него взялись силы тащить меня на себе по улицам города. Маленькое, величиной с горошину, семечко агравы, выдержанное в потоке магической силы, невидимое ни одному магическому взору и легко скрываемое в складках одежды. Магическая отрава "Воитель Смерти", иногда называемая "Величественный шаг в пропасть", очень ценим шпионами и наёмными убийцами всех мастей, в случае неудачи у них всегда есть выбор — закончить жизнь на плахе или умереть героем. Будучи проглоченным, оно на некоторое время делает вас нечувствительным к боли и невероятно сильным, а ко всему прочему ещё и практически неуязвимым в бою. Но за всё нужно платить, а расплачиваться приходиться своей жизнью, если не принять противоядие… Принять противоядие. Ха-ха, представляю себе шпиона увешанного многочисленными бутылями с целебной жидкостью. Дело в том, что противоядие только одно — проглотившему "Воителя смерти" необходимо погрузиться всем телом в перебродивший сок янтарного актерикса, очень ценного омолаживающего напитка, одна бутыль которого стоит целое состояние. Мне доводилось слышать об употребивших "Воителя смерти" и творивших невероятные подвиги, но ни разу до моего уха не доносилось даже намёка на выживших после этого. Тёрм был обречён. С каждой минутой он старел на годы. Лицо осунулось и покрылось трещинами морщин, волосы стали белее январского снега. Немощное тело больше не могло удержать веса тяжелых доспехов, и он рухнул на пол. Я осталась сидеть. Чем-либо помочь или хотя бы утёшить Тёрма я не могла, а видеть, как он превращается в бездыханную мумию, было выше моих сил. Неужели всё было напрасно? Неужели я затеяла весь этот поход в тюрьму только для того, чтобы увидеть смерть самого лю…

— Что вы ещё здесь делаете? — вбежавший в наш тёмный закуток пухленький карлик выглядел одновременно и встревоженным, и рассеянным. Он схватил Тёрма за руку и попытался потащить вперёд, и тут же повернул ко мне разгневанное лицо, — чего сидишь? Мне одному его не дотащить, помогай, живо.

Я вскочила со скамьи так резко, что почувствовала, как она пошатнулась или это меня повело в сторону?

— Живее, — визгливый, противный голос… Карлик и есть названный брат Тёрма? — Живее!

Я наклонилась и попробовала оторвать полковника от пола. К несчастью, он сам и надетые на тело боевые доспехи были слишком тяжелы для моих ослабевших мышц. Я опустилась на колени и начала расстегивать стягивающие доспехи ремни.

— Нет времени. У нас его почти не осталось, — строгий окрик заставил меня отпустить очередную лямку. — Он умирает, — уже тише повторил карлик.

Да я и сама видела это. Этот дурак, вместо того, чтобы болтать тут со мной, мог бы дойти до купальной комнаты. Я, стиснув зубы, поднялась на ноги.

— Быстрее, — вновь крикнул карлик, и только тут до меня дошло, что не всё еще потеряно, что Тёрма ещё можно спасти. Собственное бессилие, отчаяние, злость и ненависть я постаралась превратить в силу и с трудом, едва переставляя дрожащие от натуги ноги, двинулась вперёд, таща за собой безвольное тело умирающего друга.

— Сюда, — карлик указал рукой на распахнутую настежь дверь.

Сразу же за порогом я увидела уходящие вниз ступени, но даже и не подумала замедлить шага. Мне было не до неудобств причиняемых полковнику, я боялась лишь, что, остановившись, не смогу двигаться дальше, что нам может не хватить какой-нибудь несчастной секунды…

Большая лохань стояла посреди комнаты, налитая в ней жидкость янтарно отсвечивала, наполняя комнату отблеском солнечного света.

— Живее, — в который раз поторопил меня карлик, будто бы это не я пыхтела с ним рядом, изо всех сил упираясь в каменные плиты пола.

Осталось совсем немного.

Но дотащить Тёрма — еще не значило спасти его, теперь камерлинца надо было поместить в лохань с противоядием. Приподнять, оторвать от пола… Я снова кинулась развязывать ремешки.

— Поднимай так, в одежде.

Карлик, подхватив Тёрма под мышки, поднатужился, его лицо и без того красное, стало почти багровым, и тело полковника медленно стало отрываться от пола. Я кинулась на помощь. Кое-как нам удалось приподнять над краем лохани плечи умирающего, а затем буквально опрокинуть-перевернуть Термареля вовнутрь посудины. Янтарная жидкость с плеском полетела в разные стороны. Я никак не могла угомонить бешено колотившееся в груди сердце, а хозяин дома, сев в позе лотоса подле ванны, уже зачерпывал деревянной миской и лил на голову камерлинца маслянистый сок актерикса. Брызги драгоценной жидкости летели во все стороны, но он не обращал на это совершенно никакого внимания, а я стояла и плакала, хотя уже давно думала, что в моей душе не осталось слез.

— Не плачь. Теперь всё будет в порядке, — карлик отложил в сторону уже ставшую ненужной миску, — всё будет в порядке.

Я незаметно вздохнула, смахнув слезы, взглянула на постепенно разглаживающиеся морщины на лице Тёрма, затем перевела взгляд на лицо устало улыбающегося карлика, и мы, не сговариваясь опустились на пол.

— Почему Вы всё делаете сами? — меня потянуло на разговор, наверное, капли янтарной жидкости случайно попавшие на лицо и руки придали немного бодрости. — Такой большой дом… Разве у Вас нет слуг?

— А ты бы хотела, чтобы слуги увидели всё это? — он обвёл взглядом ванную комнату.

Вопрос был чисто риторическим, ответа на него не требовалось.

— Кстати, меня зовут Ластикус Патрицус Ифанов сан, — после минутного молчания представился карлик и, ужасно смущаясь, добавил, — для друзей просто Ластик.

— Авель, просто Авель, — ни добавить, ни прибавить. Гордое — воительница — осталось в прошлом.

— Наслышан, весьма наслышан и польщён знакомством, — Ластик, всё так же сидя, сделал реверанс в мою сторону.

— Увы, сейчас знакомство со мной может быть очень опасно.

— Что поделаешь, мы живём в жестоком мире, — Ластикус Патрицус сокрушённо развел руками.

Мы так и сидели, неспешно переговариваясь, до тех пор, пока со стороны лохани не послышался приглушенный стон и следом за ним звук поднимающегося над водой тела. Мы снова одновременно, как по команде, вскочили на ноги. С Тёрма потоками стекала пропитавшая его насквозь влага. Полковник глядел на нас слегка затуманенным взором, но был вполне живым. Его дыхание было слегка тяжелым, но ровным. Остатки жидкости в лохани казались кроваво-красными.