Янина Жураковская - Хранители времени

Во дворе было темнее, чем на улице, свет луны с трудом пробивался сквозь густые, пышные кроны деревьев, росших возле дома, но тело, лежащее на земле у крыльца, я увидел сразу. То была молодая девушка с кудрявыми тёмными волосами. Мёртвая, я даже не сомневался — так вывернуть шею живой человек не смог бы при всём желании. Глаза, устремленные в небо, казались осколочками стекла, рот был открыт в немом крике. Разодранное на груди платье промокло от крови.

Лысая, похожая на череп, луна насмешливо оскалилась с неба. Бледнолицая бродяжка была заодно с мертвяком, и от неё тянуло сладковатым запахом тления и смерти.

Идио отпрянул назад так резко, что Яна едва успела ослабить хватку. А парень, даже не заметив, что чуть не остался без руки, по инерции сделал несколько шагов, упал на четвереньки, и его вырвало. Одно дело — читать о смерти, и совсем другое — сталкиваться с нею лицом к лицу… Сестрёнка, разом забыв про стресс и панику, присела рядом с девушкой, зачем-то пощупала шею и, покачав головой, закрыла ей глаза. Мне мучительно захотелось набить кому-нибудь морду или попрактиковаться в пыточных заклятьях. А ещё — пойти на кладбище, поднять мертвяка и распылить его. Нет, сначала отрезать ему все выступающие части тела, начиная с головы, а потом распылить. И кинуть "Раненую душу", чтоб возмездие до цели доходило. До сердца, до печёнок, до всего его гнилого ливера!!!

Но мог я лишь подойти к мертвой девушке и взять её за руку.

— Так не должно было случиться, — в горле застрял противный скользкий ком, глаза невыносимо жгло, словно в них высыпали ведро песка. Я говорил, нисколько не заботясь о том, что меня услышат. Да и не могли — я сам едва себя слышал. — Не должно. Мы, rengwu nyort, тхартовы герои! Мы должны спасать, а не закрывать глаза мёртвым! Кто-то должен был сказать… научить… Болван ты, Саша, разве такому можно научиться?! Бестолковый… м-дя, а разговоры с самим собой — прямой путь к удлинению рукавов рубашки… Простите, девушка, я не волшебник, я только учусь… да и учусь не так чтоб очень, с «двойки» на «тройку» переползаю, и товарищи подсказывают. Объясните, что тут и с чем, пожалуйста, лапша уже на ушах не держится, и спать, если честно, хочется, а делать что-то надо… Вот танки для Янки, я бормочу, да? Простите, волнуюсь сильно, криминальная обстановка в вашем мире сами знаете какая. Моргана спит и видит, как бы нас пристукнуть, и теперь ещё мертвяк этот маячит тёмным пятном в дверном проёме. Но мертвяк мертвяком, а почему именно тебя, то есть, вас? И зачем ему эти вопли Видоплясова? Звуковое прикрытие или склонность к дешёвым спецэффектам? Хоть намекните, а? И мы этого м-м-м… этого п… натянем, как чехол на пианино. Надо будет — из-под земли достанем. Слово чародея.

Тишина обрушилась подобно каменной глыбе, заткнула уши пуховыми подушками. Но я даже не заметил её — вокруг левого запястья девушки медленно проступила широкая тёмная полоска. Сперва блёклая и расплывчатая, она постепенно становилась всё отчётливей и всё больше походила на витой браслет. Я осторожно пощупал запястье покойницы, но рисунок никуда не исчез.

— Что ты делаешь? — скептически спросила Яна, и я вздрогнул от неожиданности.

— Э-э-э… пульс проверяю?

— Во-первых, пульс надо проверять не на запястье, а на шее. А, во-вторых, что проверять, с такой-то дырой в груди…

— Она же м-мёртвая! — проблеял Идио, одной рукой утирая рот, а другой пытаясь содеять святое круговращение. — С-совсем м-мёртвая!

— Мы видим, — отрывисто сказала сестрёнка. "А был ли стресс?" — гнусные подозрения меня охватили. — Без сердца и вампир не выживет. Давайте внесём её в дом.

— Зачем? — не понял я.

— Надо осмотреть тело, — терпеливо, как маленькому, разъяснила она.

— Зачем? — вопрос был значительно тупее предыдущего.

— Очевидно, чтобы понять, что с девушкой случилось, — еще терпеливее сказала Яна.

— А здесь ты не можешь? — я вышел в число финалистов на приз "Золотого осла".

— Могу, но это, знаешь ли, неудобно. К тому же некрасиво оставлять несчастную валяться здесь как дохлую кошку.

— А если людей созвать? — "И Золотой ослик присуждается…"

— Девушка жила одна. Можно, конечно, постучать к соседям, но если нам и откроют, то лишь для того, чтобы всадить в живот вилы и расколоть череп топором, — Яна с почти искренней тревогой потрогала мой лоб. — Идио, помоги мне. — Оборотень закрутил головой, таращась на Яну, как храбрый партизан на гестаповского палача. — Саня? — Я нашёл, что звезды сегодня удивительно хороши и заслуживают самого пристального внимания. — Эх, вы! Сильный пол, называется, — сестрёнка легко подняла труп на руки, пинком открыла дверь и, шагнув за порог, канула во тьму.

После залитого лунным светом двора темнота в доме показалась кромешной. Первым делом я наткнулся на лавку, вторым — зацепил пустое ведро, и оно, громыхая, покатилось по полу. Яна передвигалась по комнате так уверенно, будто видела всё.

— Сюда иди, — позвала сестра. Раздался стук — она куда-то, кажется, на стол, сгрузила тело. — На мой голос. Только осторожно, тут пол неровный.

Я зацепился ногой за выступающую половицу и растянулся на полу, основательно приложившись локтями и коленями.

— Спасибо, только что заметил.

Она бесшелестно, как тень, подошла и, ухватив меня за ворот (меня! Который на голову её выше!), одним рывком поставила на ноги.

— Запусти светляков, пожалуйста, мне нужен хороший свет. Я сказала, запусти. Я сказала, светляков, не огненные шары. Светляков, шбыш д'ахут!

Я пожал плечами, скомкал уже готовый пульсар и запустил к потолку стайку мерцающих шариков. Бело-голубое сияние осветило комнату, домовые и теневушки попрятались по углам, тени сказочных зверей задвигались, затанцевали на стенах, с любопытством приглядываясь к незваным гостям. Дом сиял прямо-таки хирургической чистотой, не хватало лишь таблички: "Стерильно. Вход только в спецодежде". Стены были белыми, потолок — белым, кружевные занавески — белыми, скатерть на столе — опять-таки белой, полотно, закрывавшее проход в другую комнату… а вот и не угадали, белым с чёрной каёмочкой. В начищенных боках кастрюлек и чугунков мы видели себя как в зеркале, а на натёртых до блеска половицах после каждого шага оставляли пыльные следы…

Но хозяйке, чья кровь сейчас пятнала скатерть, это было, мягко говоря, фиолетово.

На пороге появился Идио. Сказать, что он плохо выглядел, означало невообразимо ему польстить. На негнущихся ногах, с перекошенным лицом и блуждающим где-то в Заполярье взором он подошёл к скамье, стоявшей у стены, и почти рухнул на неё. Выудил из подсумка упаковку таблеток с яркой надписью «Прозак32» и кинул в рот сразу три штуки.

— Что ж, — Яна неторопливо вымыла руки в тазике, — приступим. Женщина, белая, возраст двадцать — двадцать пять лет, волосы темные, глаза голубые. На теле отсутствуют синяки и царапины, жертва сопротивления не оказала… при проникающем магическом сканировании на запястье левой руки обнаружена темная полоса, возможно, след от украшения типа браслет. Шейные позвонки сломаны… хмм…