Янина Жураковская - Хранители времени

— Мудрец и ведун — понятно, но почему вдруг бард? — спрашивает миротворица Дженайна. — С какого огра?

— С долинного! — огрызается упырь. — Наверняка не знаю, подсвечником никому не служил, но… — краткая заминка, — мой друг полагает, что началось это с Эль Койота, одного из ваших коллег. Он жил четыре тысячи лет назад, а в своём мире был вором, убийцей, осквернителем храмов и расхитителем гробниц. И одаренным музыкантом. По-нашему, бардом. С Ключом он получил дар мысли, так это прозвище и прилипло. У Хранителей-бардов часто бывает талант петь или сочинять музыку…

— Почему же Один не рассказал? — недоумевает Тирон. — Или это одна из тайн, покрытых мраком, разглашение которых карается укорочением на голову?

— Нет, а жаль. Чем больше знаешь, тем страшнее жить. В Диком лесу без следа сги<���нуло семитысячное в>ойско короля Венцлава, пошли бы вы туда, если бы это знали? Вот! Саванов видели? Понятно, что издали… Я хамлю? Я? Да, ха<���млю><���размыто> <���Са>шка, ещё раз такое подумаешь, ударю башкой о дерево и буду бить до тех пор, пока ты не забудешь своё имя. Почему? Потому что я зол и взвинчен, жажду твоей крови и от Яниного гемоглобина тоже не откажусь!

— Слышь, чудак на руну мет, на эту <���затёрто> меня больше не купишь, — исхитряется вста<���вить слов>о маг. — Знаешь сказку про корову, вор<���обуш>ка и кошку? А мораль? Вляпался — сиди и не чирикай! Вот тебе твои глазки нравятся? А прикинь, они станут втр<���ое боль>ше и перескочат на макушку?

— Рискни здоровьем, — насмешничает упырь. — Всей душой жажду дискуссии для общего просветления и укрепления вражды между народов…

Джен вдруг сбивается с ш<���ага. Я н>а всякий случай прислушиваюсь, но ничего подозрит<���ельного не з>амечаю. Звонко перекликаются птицы в кронах деревьев, где-то журчит ручеёк, мягко шуршит трава под ногами. Изредка ветер доносит слабый запах тухлых яиц и затхлой, стоячей воды от недалёких Мухосранских топей. И всё.

Но Джен вертит головой как птичка, ищущая, что же её вспугнуло. Делает шаг вправо и, сердито фыркнув, отступает назад. Вздрагивает. Скидывает мешок, <���несколько слов размыто> и молча начинает обуваться.

— Ян, ты чего… что, опять?! — голос Тирона срывается на визг.

Упырь изумлённо смотрит на Джен. Вопросит<���ельн>о — на меня. Я развожу руками. А Джен выпрямляется, подхв<���атыва>ет мешок на одно плечо, сдвигает набок секиру, совсем уж зловеще провер<���яет но>жны, пристёгнутые к предплечью, и не говоря ни слова, поворачивает направо.

— Джен?

— Янка, шею свернешь! Или подстрелят! Как пить дать подстрелят! — вопит Тирон, прижимая ладонью звенящий Ключ, и, чуть не плача, устремляется за сестрой.

— Янина, что… — начинает упырь.

— Так надо, — обрывает Джен. — Кто против — поднимите руки, чтоб легче было их рубить. Все «за»? Отлично. За мной шагом ма-а-а-арш!!!

Это — то самое. Vedzmine rokkier, "ведьмачье чутье", которое Тирон почему-то зовёт "дурное дело — нехитрое". Если Джен говорит: "Так надо", значит, придётся либо бежать, либо драться, либо то и другое. А пытаться встать на пути — что сыпать толчёных скарабеев в кровь гидры47!

"Ежли пред тобой ведьмак — сталбыть, за спиною мгляк", — поучал дедуля.

Глаза Зимки стекленеют, и он мол<���ча срыва>ется с места, а ведьмачка уже не идёт — почти бежит, как мантик<���ора, уч>уявшая запах крови. Мы стараемся не отставать, но корни деревьев так и норовят выползти под ноги, а колючий кустарник раздирает одежду в клочья. Продравшись сквозь заросли, я чувствую себя так, словно бился со стаей диких котов. Тирон молчит. Чинит магией рукав и молчит. А на щеки наползает пятнистый румянец. Взрывов и пожаров будет много.

Запах болота стано<���вится всё сил>ьнее, он липнет к коже, забивается в ноздри, а потом порыв ветра бьет в переносицу, как чей-то кулак в кольчужной перчатке, и издали доносится неясный звук. Упыря и чародея он не потревожит. Они даже не различат его среди лесного шума, но у се<���мургов и ве>дьмаков слух поострее.

Истошный женский крик, обрывающийс<���я на излёте>.

Саша:

Местность еле заметно понижалась, среди дубов и клёнов начали попадаться сосны, сначала редко, потом чаще и чаще. Ветер, дувший в лицо, пах по-болотному — тиной, гниющей травой и тухлыми яйцами. Теперь уже и мы с Зимой отчётливо различали далёкие крики и железный лязг: где-то впереди шёл бой.

Когда деревья начали редеть, вампир с оборотнем, как по команде, оттёрли нас назад. Мы не спорили: Знак Знаком и удача удачей, но только грозный Конан-варвар станет бить себя в грудь, рыча: "Здесь я герой! Я должен вселять страх в сердца врагов и панику в их набедренные повязки! Грррауч!", вместо того, чтобы доверить писать план профессионалам. Или тем, кто знает капельку больше.

Двигаясь короткими, зигзагообразными перебежками и стараясь оставаться под прикрытием деревьев, мы добрались до опушки. За леском лежал большой луг, поросший осокой и низким кустарником. Он полого спускался к ухабистой дороге, разбитой колёсами телег, которая отрезала его, как ножом. За нею уже начинались торфяники с роскошными моховыми кочками, а чуть в отдалении стояли плотные заросли тростника и камыша, приветливо зеленели трясинные «полянки», окаймлённые высокими травами, и виднелись широкие разливы черной маслянистой воды. В душном воздухе висела густая дымка испарений, и кружилась вспугнутая стая гусей, а, может, уток — издали было не различить. Топи тянулись до самого горизонта.

Слева сплошной стеной вставали мрачноватые ельники, справа маячила холмистая гряда, поросшая чахлым сосняком, из-за которой выворачивал, проходя по самому краю болот, Пустоземский тракт. Метрах в ста от нас на изгибе дороги — даже я при своём дремучем невежестве определил его как самое удобное место для засады — стояло несколько тяжело груженных телег. Должно быть, купеческий караван.

Там были люди. Одни, одетые по-дорожному, стояли, пугливо сгрудившись в кучу, под прицелом десятка лучников. Таких я насчитал человек сорок и чертыхнулся, разглядев среди них женщин с детьми. Другие были в отлично подогнанном и даже щеголеватом обмундировании — чёрном, несмотря на жару, с приметной белой пятернёй на рукавах и спинах курток. Эти держали луки или по-хозяйски прохаживались меж телег, вспарывая тюки, выбрасывая на дорогу товары…

…и невозмутимо перешагивая через тела, лежащие в дорожной пыли.

— Четыре десятка и два, — прошептал Идио, негнущимися руками снимая мешок и опуская его на землю рядом с моим и Яниным. Вампир промолчал, раздувая ноздри.

— Тридцать семь обозников, девятнадцать бандитов, — негромко уточнила сестра. Она уже успела натянуть кольчугу, посеять где-то секиру и придерживала на плече арбалет странной конструкции. — Четверо ранены, один — тяжело, в живот. Кольчуги, мечи, ножи. Луки — дерьмо, но луки. Стрелять будут быстро.