Янина Жураковская - Хранители времени

Мы таращимся ему в спину.

— Чего?!

— У него было тяжелое детство, — поясняет Джен.

— И люлька дырявая, — кивает Тирон.

— Он часто грыз погремушки.

— Раскрашенные свинцовыми красками?

— Похоже на то.

Вот <���чт>о "зл<���ой язык сирен>ий" девкам дает, а?

Пергамент третий.

Есть он, <���Всебл>агой и Всесущий, что стоит выше всех богов. Каждый, в ком теплится крупица разума, почитает его. Две руки у него: тьма и свет, и Свет — левая рука тьмы, а Тьма — правая рука све<���та><���пергамент надорван, руны затёрты> <���и бе>з одной нет другого. Кто-то молится Творцу без поминанья рук его, иные славят Предвечный Свет и кладут требы Матери Тьме. Свет и Тьма щедро делятся с <���несколько слов неразборчиво> спрашивают немало.

Тьма — не есть зло, а Свет — добро. Они просто есть.

Тьма предлага<���ет свобо>ду. Свободу от правил, приличий, долгов и связей. Ты ник<���ому ниче>го не должен, шепчет она. Твоя судьба в твоих руках. Бери, что хочешь. Делай, что хо<���чешь>. Но вот беда, всем хочется разного… И нет ничего хуже, чем получить то, что просил.

Светлых призывает долг. "Во имя!" и "За!" малюют они на своих знамёнах. Не будь равнодушен, вещает Свет. Не откажи в помощию не отведи глаз. Ты должен!.. Светлые не лгут — просто не говорят всей правды. Плетельщики словесных кружев, мастера намёков, люби<���тели вы>гребать орехи из огня чужими руками.

И так уж повелось, что Светлые и Тёмные <���затёрто> недолюбливают друг друга. Мы считаем их твердолобыми пустобрёхами, они нас — лживыми себялюбцами, и если уж говорить честно — верно и то и другое. Не знаю, что лучше, их «должание» или наше «хотение», но твёрдо знаю другое: пути, коими бродит их лукавая мысль, мне не понять и через сотню лет. А вот упырюгу понимаю даже слишком хорошо, потому так и хочу его <���конец пергамента зверски пожёван и нечитабелен>.

Пергамент четвёртый.

<���Край пергамента, возможно, обгрызен> дубрава <���затёрто> шелестит листвой, весело щебечут пти<���цы> <���затёрто>. <���По мо>ему скромному разумению, сейчас мы возле Крючка — места, где Пустоземский тракт резко заворачивает на закат, огибая знаменитые Мухосранские топи. Из них, если верить землеописаниям, год от года упорно лезет жить и нежить, поражая смердов разнообразием. На размножение эти твари, похоже, тратят всё свободное время. Развратные такие твари.

Дорога в версте от нас, не дальше, но вампир идёт <���несколько строк затёрто>.

- <���Неразборчиво> <���где т>ы её встретил? Рассказывай! — требует Джен. — Только честно: во время священного крестового46 по<���хода против немё>ртвых или наоборот, ритуального распития юных дев в ночь летнего солнцестояния?

— Держи свою фантазию в узде, а лучше — в ошейнике шипами внутрь, — цедит упырь. — Митраша училась в Мокрянской школе <���целит>елей. Там мой друг преподает анатомию и физиологию разумных рас. Я как-то зашел в гости… а он зав<���лёк ме>ня на один из практикумов в качестве на<���глядного п>особия. Митраша сидела на перво<���м ря>ду <���неразборчиво> <���Гов>оря вашим языком, увидел, утонул и больше не всплыл.

— Голый мужик, тридцать девчат… романтика! — ухмыляется Тирон. — Ну? Ну? А как же "чума на оба ваших дома"?

— Митрашины родичи не возражали: она «забыла» сказать, за кого выходит, — ей-Луне, таким голосом только в навье царство посылать. — Я их прощ<���упал, по>думал ("Не тем местом", — вставляет Тирон): "Погудят да перестанут" и признался сам. Митрашин дядя в Среброруких ходит, ну, и приехал брату помочь. Мои сперва орали, как свора бань<���ши, по>том <���неразборчиво><���а не>давно моя мать, глава моего рода, со всеми надлежащими церемониями объявила, что у неё смертной невестки не будет. Или смертной не будет. Вообще.

— Серьёзная у тебя мамулька… — потрясенно тянет чародей. — А поче…

— После свадьбы она вошла бы в наш род, — перебивает упырь. — Среди своих могут быть и споры, и раздоры, и ненависть. Но не кровь.

Джен пожимает плечами.

— Кто тебе меша…

— Обряд должен проводить кто-то из семьи, — снова перебивает упырь. — Но после матушкиных слов… впрочем, и раньше никто не стал бы. Ну? Так кому больше с родич<���ами пове>зло, а, обёртыш?..

Да, против вампирьей шайки моим ненаглядным "Умолкни, щенок!", "Захлопни пасть!", "Пшёл вон!" и "Отрыщь, горе от ума!" и выступать-то не стоит.

— Тогда ну её, — уверенно кивает Тирон. — Мудрость жизни в том, что для каждого из нас есть не один человек.

— Я не человек, — шеп<���чет упы>рь. — И если она поранится, у меня пойдет кровь.

Вот ур<���пятно>. Я пла<���размыто>.

Пергамент пятый.

<���Несколько строк затёрто> <���прои>зносит упырь.

— Что "нет"? — Тирон искренне удивлён.

— Ответ на твой вопрос. Это невозможно.

— Но по…

— Нужны врождённые способности, которыми ты, к счастью, не обладаешь.

— Как тогда я…

— Будь я проклят, если понимаю. По-наш<���ему н>е можешь ты, а по-твоему не могу я. Хочешь провести время с пользой, просклоняй <���каракули> на эллионе.

— Ты не мог бы не отвечать на вопросы прежде, чем я их задам?

— Вообще-то мог. Но не хочу.

— Зима, не издевайся над ребёнком, — укоряет Джен.

— Да, да, цветы жизни, надежда и опора…

— Я не ребёнок!

— Ц-ц-ц, — фаро'вайн хлопает упыря по плечу — тот аж приседает. — Хранители могут всё — раз, этим мы и опасны — два. Поэтому не таращь глаза, а сделай доброе дело, и объясни разницу между чародеем и бардом. И расскажи всё, что знаешь о Хранителях, — подумав, добавляет она. — Честно и без утаек.

Мой любимый "прямой приказ". Жизнь прекрасна!

— Мудрецы, — побледнев, начинает вампир. — Чародей, ведун, бард. Чародею стихии покорны, тайны магии открыты, — глу<���млив>ый кивок Тирону, но тот словно не замечает. — Знак его — солнце. Ведун — тот, кто владеет силой леса, способен менять облик, обращаясь в зверей и птиц, исцелять наложением рук. Отмечает его лист. Дар Бардов — слышать мысли, читать чувства других и изменять их, внушая свою волю. Их мета — глаз. Колдовать, как чародей, ведун и бард не умеют, а чародей не умеет того, что они… если только его не… Яна!!!

— Это не приказ, а пожелание! — немедля ойкает ведьмачка.

— С-с-спасибо, — выдыхает гад. — Только зачем вам… разве Один ничего не?..

Быстрый взгляд на чародея. Тот сердито трёт виски. Упырь сереет.

— Совсем ничего?! К<���затёрто> эве! Семь фраз! Семь фраз и вы… Но как же… И даже не спросили… своего прихв… — он делает над собой усилие, — оборотня?!

Мои знания о Хранителях идут чуть дальше тех семи фраз Одина, но разным упырям это ни к чему.