Юрий Валин - Дезертир флота

– Что нужно?! Пошел на место! – скомандовал вор, тыча факелом в отверстие. Там возникло чудовищное лицо: набрякшие, едва удерживаемые сине-белой кожей валики мертвой плоти, редкие прилипшие волосы. Белесые выпученные глаза с трудом ворочались в орбитах. Изо рта мертвеца сочилась прозрачная жидкость.

Теа ахнула.

«На меня похож, – мелькнуло в голове у вора, – только я похудее буду».

– Пошел домой! – рявкнул Квазимодо.

Мертвец посмотрел на него. В похожих на тухлые яйца глазах мелькнула тень мысли, и чудовище неожиданно быстро полезло в пролом.

– Гемор гнодлый, – сказал вор и точно ударил в открывшийся затылок монстра. Лезвие кукри с отчетливым хрустом перерубило шейные позвонки, но почему-то не остановило движение мертвеца, только распухшая голова свесилась набок. Тело, похожее на набитый чем-то тяжелым и полужидким мешок, вползло по обломкам стены внутрь хижины. Бледная лапа потянулась к одноглазому парню. Квазимодо отпрыгнул, рубанул утопленника под лопатку. Мертвая плоть легко поддалась – лезвие ушло в нее чуть ли не наполовину. Вор выдернул оружие, вырвав из мертвеца сгусток чего-то гадкого. В нос мощно шибануло вонью разложения. Мертвец начал быстро подниматься. Теа, взвизгнув от ужаса, выставила ножи.

– Головы! – визгливо крикнул фуа.

Квазимодо отпихнул рыжую в сторону. Ныряльщик широко размахнулся жердью, когда-то служившей подпоркой стропил, и изо всех сил огрел мертвеца. Жердь переломилась, но второго удара не понадобилось. Голова мертвеца лопнула, как гнилой арбуз, и новый труп осел на гору глиняных обломков.

– Вот это удар, – прогундосил Квазимодо, зажимая рот и нос ладонью. Рыжая, повизгивая, стряхивала с себя вонючие брызги.

– Вот был бы у меня багор… – сказал фуа и наконец обратил внимание на то, чем так густо обляпаны его голые ноги. – А мы из этого колодца все время пили… – Ныряльщик стремительно выскочил из развалин.

Торопливо собирая вещи, Квазимодо слышал, как хрюкает и икает в ближайших кустах фуа и как Теа его уговаривает, объясняя, что мертвяк совсем не обязательно вылез из колодца. Вот странное дело – кого от чего воротит. Лягушка аванка ножом режет, в морях на глубине у них кто только не встречается, к затонувшим, набитым покойниками кораблям ныряет без страха, а вот от мертвяка колодезного пробрало его. Да мало ли что оттуда пили? Живот же не возражал. Хотя, конечно, вонища убийственная – вот от нее сдохнуть можно.

Купаться ночью удовольствие малоприятное, но иногда необходимое. Квазимодо и Теа сидели на берегу уже чистые, но порядком замерзшие, Лягушка еще пропадал где-то в темной воде. Лошади спокойно щипали траву. Бежавшие от испоганенного пристанища путники остановились за рекой выше по течению. Квазимодо нарезал толстыми ломтями свежий хлеб. Теа взяла краюху, недоверчиво понюхала.

– Не нравится? – поинтересовался вор, берясь за окорок.

– Пахнет вкусно, но лепешка должна быть тоньше.

– Так это не совсем лепешка. Лепешки в городе тоже есть, но народ предпочитает такой хлеб. Дешевле выходит.

Пришлепал мокрый и мрачный фуа, присел рядом. Квазимодо сунул ему толстый бутерброд, откупорил баклагу.

– Господа разбойники, начинается новая жизнь. Со свининой и пивом.

– Мы не разбойники, – пробурчал фуа, принюхиваясь. – Ты где это взял? Еще и одежду принес. Денег почти не было. Там все так дешево?

– Практически даром отдают, – заверил вор.

– Тебя повесят. И причем действительно бесплатно, – сказал ныряльщик.

– Ты это уже говорил, – напомнил Квазимодо. – Только тогда повесили Глири, а из тебя чуть не выдрали трахею, причем по совершенно не зависящему от тебя поводу. Ты не находишь, что все происходит не совсем по справедливости?

– Это все мир людей, – заявил Ныр и хлебнул из баклаги. – У вас все неправильно. Утопленники ходят, пиво слишком горькое, все врут и воруют.

– С удовольствием побывал бы на твоих островах. Пиво у вас, наверное, такое сладкое, что задница слипается, а народ настолько добрый, что и не подумает продавать всех подряд в чужую армию.

– Я не «все подряд». И вообще отстань и дай лучше мне еще этого мяса, – огрызнулся фуа.

– Да, свинина вкусная, – заметила Теа.

– Я и говорю. – Квазимодо принялся делать дополнительные бутерброды. – В городе, кроме вони и кучи тупого народа, есть свои прелести. Так что слушайте меня внимательно, если по подвалам с решетками не соскучились…

Дождей давно не было, над городом стояла пыль, вонь, и никакие проточные канавы делу не помогали.

Теа слушала ругань во дворе и морщилась – как обычно, ее недовольство выражалось в том, что кончик курносого носа еще больше задирался, а между губ начинала белеть полоска зубов. В общем-то ничего страшного, вполне человеческая гримаса. Никто внимания не обращает. Улыбаться-то по-настоящему на людях рыжая все равно не будет. И предупреждение помнит, да и повода веселиться не находит. Не нравится лиске в городе – это и дураку видно.

Квазимодо подавил вздох и прислушался – во дворе наконец затихли. Постояльцы, смурые после вчерашнего, вывели телегу и отправились к пристани. Хозяин, отведя душу скандалом, вернулся к своим обязанностям.

Трое друзей уже пятый день жили на постоялом дворе «Дух реки». Он находился недалеко от торговых пристаней, пользовался средней популярностью и постоянно имел несколько свободных комнат. Хозяин и прислуга особым любопытством не отличались. Все эти детали вполне устраивали Квазимодо. В соседней комнате жили двое бравни, приехавших продавать воск. На первом этаже вместе с товарищами по барке жил толстенький зеленозубый никс. [54]Остальные жильцы «Духа реки» оказались обыкновенным людом, имеющим отношение к речной торговле.

Ни Теа, ни фуа ни у кого подозрения не вызвали. Ныр ходил с забинтованными руками и на все вопросы охотно, хотя и немногословно отвечал, что обварился смолой. При этом он использовал выражения, настойчиво рекомендованные Квазимодо, и любопытствующие оставались в полной уверенности, что белобрысый парень явно из местных и воспитывался в кругах, с которыми даже контрабандистам предпочтительнее поменьше иметь дело.

Теа почти безвылазно сидела в крошечной комнатушке или ухаживала на конюшне за лошадьми. Рыжая не жаловалась, но выглядела угнетенной. Наряд, приобретенный вором на глаз, во время первой городской разведки, девушке совсем не шел – свободная юбка крутилась вокруг узких бедер, кофточка сидела как на пугале. В общем-то Квазимодо и стремился к тому, чтобы рыжая не привлекала внимание, но это получилось уж чересчур хорошо. Экое чучело. Рыжие волосы некрасиво, как ломкая солома, опускались на плечи. К девушке даже мало кто приставал. Мрачное выражение треугольного лица отпугивало даже самых подвыпивших гостей «Духа реки».