Елена Товбаз - Студент поневоле

Стрела устремилась ввысь, на миг зависла, покачиваясь и звеня, и точно проделала всё, что задумывалось. Не веря глазам, я поскрёб затылок, а Гил, только что твердивший о ветровом крене, затих, уставившись на стрелу безумными глазами. Внезапно он подпрыгнул и кинулся ко мне с восклицаниями:

— У тебя получилось! Получилось!

— Случайность, — скептически заметил я.

— Давай ещё! — попросил он. Я проделал всё заново. Удалось!

— А теперь, вот так, — показал Гил.

И я повторил.

Он сходил с ума от радости. Наступил момент, когда ученик превзошел своего учителя. Гил обалдел и уже мнил себя выдающимся наставником стрелкового дела. И чем больше он радовался, тем сильнее меня охватывали сомнения. Что-то здесь не так. Этого не могло быть. Я становился всё мрачнее, а Гил не разделял моего беспокойства.

— Упражняетесь?

Мы разом обернулись. На пеньке сидела Астра. Сердце у меня радостно дёрнулось и упало.

— Давно тут сидишь?

— Минут десять.

Надо же, мы так увлеклись, что не заметили её.

— Астра, у него получилось! Ты же видела! — воскликнул Гил.

— Видела, — она слабо улыбнулась, у неё дёрнулась щека, и голос дрогнул. — Кеес, мне надо с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — встревожился я.

— Ничего. Просто поговорим.

— Всё, Гил. До завтра.

Я выпустил стрелу тремя зигзагами и, вонзив её в рифы Агуста, приблизился к девушке своей мечты.

— Куда пойдём?

— В лес.

Мы долго бродили среди дубов, ясеней и ещё каких-то деревьев без названия, пока она не взяла меня за руку и спросила:

— Ты мне друг?

Я даже растерялся и не сразу ответил:

— Конечно друг, хоть и превращатель…

А сам подумал, что хотел бы значить для неё гораздо больше. Астра улыбнулась.

— Насчёт превращателей и стрелков — глупости, не бери в голову. Давно забытые бабушкины сказки. Просто Селем наговорил из ревности всякого.

— Откуда ты знаешь? Он сказал?

— Да что ты! Он молчит как пень. Я с Веренией разговаривала.

Ох уж эти девчонки, любят потрепаться…

Она вдруг резко повернула меня к себе, обняла и поцеловала. Едва почувствовав её губы, я инстинктивно притянул девушку за талию, но она вырвалась и заявила:

— Откажись от состязания.

— Что? — я еле пришёл в себя.

— Если ты мне друг, откажись от состязания.

— Астра… я

— Это гадко! — она почти кричала. — Я не приз какой-нибудь, чтобы меня разыгрывать, как…

— Но мы вовсе и не собирались, — запротестовал я.

— Как бы там ни было, причина во мне. Вы поспорили из-за меня. Кеес! Я не хочу, чтобы из-за меня спорили и состязались, не важно как. У меня ведь тоже есть честь, и вам с Селемом до неё далеко. Но это и к лучшему, я никому не пожелаю такой участи…

— Почему ты не попросишь об этом Селема? — обозлился я, пропустив слова о чести мимо ушей. — Он заварил эту кашу.

Она заговорила быстро-быстро:

— Кеес, Селем, я …Селем и я…

— Знаю, он твой жених.

— Пожалуйста, не перебивай! Дело не в этом. Селем и я — мы росли вместе. Мы всегда были вместе. Когда я осиротела, его родители заботились обо мне. Я жила у них в доме. Мы договорились ещё тогда и тайно обручились. Мы любили друг друга с детства; обещали, строили планы, учились. Думали, так будет всегда… Нас разлучили, а потом всё завертелось, появился ты… Кеес! Ты замечательный, ты чудесный… Я… Я люблю тебя, — голос её дрожал и метался. — Но… ты уйдёшь. Когда-нибудь, скоро, ты покинешь этот мир и вернёшься домой. А Селем всегда будет рядом.

Я похолодел. Откуда она узнала? Мы никогда не обсуждали это с Нордом, Линком или с кем-то ещё в её присутствии. Неужели снова Верения…

— Да, я знаю, что ты из другого мира. Я давно поняла, что ты не из Граффити. А Верения подозревала, что ты не фегляриец. Она очень умная девушка, да и я не самая глупая, — в её словах прозвучала обида. — Достаточно было присмотреться к тебе и послушать обрывки ваших разговоров… Хотя по настоящему мы заинтересовались, когда ворон принёс тебе ту круглую штуку, похожую на часы и записку… Живи вперёд… Помнишь? А дальше, мы с Веренией, не сговариваясь, наблюдали за тобой…

— Подсматривали, значит.

Астра смутилась.

— Приходилось… так мы и подружились, а потом следили по очереди и…

— Подслушивали?

— Иногда… Ещё говорили с Нордом.

— Так я и думал. Эта предательская стекляшка меня сдала… Норд! Чего молчишь? Стыдно?

— Не дождёшься, — он ни капли не раскаивался, судя по ответу. — Я чувствовал себя несчастным и одиноким, а девочки ласково обращались со мной…

— Продался, значит, с потрохами за сладкие речи.

— Не совсем. Они протирали меня бархаткой, а ты — нет. Думаешь приятно таскать на себе отпечатки чьих-то пальцев.

— Ясно, чистюля. А вареньем они тебя не мазали?

— Издеваешься? Ладно…

— Хорошо, — пришлось вернуться к нашему с Астрой разговору. — Я ведь могу остаться. Я… я люблю тебя…

Вот так, впервые, дико покраснев, я смог сказать это серьёзно. Но она вдруг побледнела, отшатнулась от меня и закричала:

— Нет! Не могу! Ты не понимаешь! — две крупные слезы выкатились из её глаз, она поспешно вытерла их и добавила уже тихо:

— Мы обручены, Селем — мой жених. А ты всё равно уйдёшь, что бы ни говорил… И… Я видела как ты стреляешь! Не знаю, как это возможно, но…

— Боишься, что твой Селем проиграет? — напрямик спросил я и едко добавил:

— Стрелок проиграет зеркальщику. Какой позор!

Она отвернулась, закрыв лицо руками, и бросилась в лес… Чуть погодя, я рванул за ней, но на тропе столкнулся с Веренией.

— Та-ак! Вот тебя-то мне и…

Она попыталась увильнуть, но я поймал и крепко сжал её плечо, и заметил, что она быстро спрятала что-то за спину.

— Что ты там прячешь?

— Отвяжись!

Я рванул её за руку — на траву упал пергаментный свиток, а следом посыпались карандаши и ластики…

— Ах, вот оно что… — Я подобрал свиток, и Верения попыталась выхватить его у меня:

— Отдай!

Я отстранил её, развернул пергамент и прочитал… И по мере ознакомления с содержанием на меня снисходило понимание. Так вот откуда у меня прорезались стрелковые умения… Вернее, прописались. Она всё написала так, чтобы я владел мастерством стрельбы в совершенстве, как магистр какого-то там уровня. Я свернул пергамент:

— Зачем?

— Я хотела, чтобы ты победил? — с вызовом ответила она.

— Но это же нечестно, глупая.

— А они честно поступают? Разве честно? Их надо проучить! — она тряхнула головой так, что отросшие за зиму соломенные волосы рассыпались по плечам. А я ведь постоянно забывал, что она девчонка.

— Где ты взяла пергамент?

— У меня был… Ученический. Помнишь?

Как же, помню.

— И такое можно написать?

— Можно. Умеючи. Тебе всего лишь нужно было научиться стрелять из лука, не важно как. А я, пока сидела на стрельбище, — усвоила основные принципы стрелкового мастерства. Вот и получилось.