Вера Огнева - Возвращение к себе

Мусуль-манский поселок встретил настороженно. Здесь находники не тронули никого - единовер-цы. На вопросы франков, жители оазиса отвечали неохотно. Куда ушел отряд сельджуков? А вон туда, нет - туда, нет - не знаю. На том и весь сказ.

Вода в колодце, слава Богу, оказа-лась чистой, удалось нацедить полные бурдюки и фляги. Залетный отряд ушел в безводные места.

Если бы ни свежие следы, Роберт отказался бы от преследования. Всю дорогу он ловил себя на том, что хочет обернуться, будто спину буравил недобрый взгляд.

Накаркал старый черт!

День преследования по солнцепеку ничего не дал. Сельджукский отряд, гораздо лучше знавший местность, без особого труда уходил по балкам, прятался за невысокими, покрыты-ми серой сожженной солнцем растительностью, холмами. Роберт решил, что завтра утром развернет людей обратно. Ему и раньше, если поиск заводил в глухие, опасные места, иногда приходилось отказываться от преследования. Гораздо больше воинской славы командир франков ценил жизнь своих людей.

Поздно ночью, когда раскинули походные палатки и расставили часовых, выяснилось, что новичок итальянец, вопреки приказу графа захватил с собой флягу вина. Люди, прибы-вающие из Европы на кораблях венецианцев в последнее время, зачастую были далеки от идеала пилигрима. Роберт уяснил себе это давно. Дома, то есть в своем укрепленном лагере, он примерно наказал бы ослушника, здесь же под негостеприимными колючими звездами пустыни ограничился выговором. Да и фляжка была не столь уж велика, чтобы его воинство перепилось. Роберт пить отказался, но прилипчивый итальянец, чувствуя, должно быть, за собой вину, подсел к графу и под назойливые уговоры все же плеснул вина в его кружку с водой. Роберт еще некоторое время бодрствовал, даже проверил посты…

Сон навалился как толстая, пыльная кошма: ни продохнуть, ни выбраться. Несколько раз ночью выныривая из поморока, Роберт пытался и не мог открыть глаз; понимал, что надо проснуться - не хватало сил.

Пробуждение обернулось продолжением ночного кошмара. Тяжелая как чугун голова едва поворачивалась на затекшей шее, глаза слезились. Потянулся протереть… и только то-гда понял, что связан. Звуки за тонкими стенками палатки оформились в чужую речь. Топта-лись и всхрапывали кони, звякало оружие. И - никаких признаков боя.

Его за ноги выволокли из палатки и оставили лежать у входа. По всей ложбинке были разбросаны тела людей. Их резали сонных. Часть палаток уже свернули, приторочили к сед-лам. Одежду, доспехи, сапоги с убитых успели снять. Напавших было до оторопи мало - пятеро. По виду - поджарые, легкие - битые волки пустыни.

Сельджук в бурнусе из краше-ной шерсти и такой же чалме склонился над Робертом:

- Попался, христианская собака!

- Ты кто? - спросил Роберт на его языке.

- Я Касым бей, подданный эмира Кербоги, да пролит Аллах его дни. А ты должно быть эмир аль Париг?

Роберту и раньше приходилось слышать такую интерпретацию собственного имени. По всему - речь должна была пойти о выкупе. Он подтвердил догадку Касым бея.

Назовись чужим именем, могут и зарезать, сочтя дешевым товаром.

- Это плохо, что ты понимаешь по-нашему, - пробормотал Касым, еще ниже склоня-ясь над пленником. - Придется отрезать тебе язык.

- Полагаешь, выкуп за немого будет больше?

На вопрос Роберта кое-кто из ватаги сельджуков обернулся. Разговором заинтересова-лись. Это заметил и Касым. Выхватив короткий, кривой нож, он встал коленом на грудь франка:

- Ты прав, не стоит портить товар. Но если произнесешь еще хоть слово - останешь-ся без языка.

Роберту завязали глаза. Пить не дали. Во рту с самого пробуждения стоял тошнотвор-ный металлический привкус. Его перебросили через седло и привязали. В голове скоро начало мутится так, что часть пути он провел в забытьи. Очнулся, когда, не развязав глаз, его кому-то передали.

Пленника погрузили на скрипучую арбу и, слава Богу, напоили. Только по тому, как солнце припекало бок, он сообразил - везут на юго-восток. Еще через двое суток произош-ла очередная передача.

Новые хозяева - работорговцы, ни мало не заботились об удобстве передвижения знатного франка. Невольников, привязывали к длинному шесту попарно. Восемь разнопле-менных, усталых, голодных, покрытых пылью рабов, тащились, едва переставляя ноги.

Надежда на переговоры о выкупе с его теперешними хозяевами, растаяла после первой же попытки. Под свист кнута, оставлявшего на спине, вздувающиеся, темно-фиолетовые по-лосы, Роберту объяснили, что вырежут язык, если произнесет хоть слово.

Пленник не понимал, что происходит. Приказ Касым бея? Обычай? Что-то еще…, но постоянно ловил на себе косые, ненавидящие и одновременно трусливые взгляды охраны.

За две недели пути убили двоих. Один на полдороге к очередному колодцу, ломая строй, сел на землю и закашлял кровью. Веревку аккуратно отвязали, оттащили скрюченное, содрогающееся в конвульсиях тело, за ближайший холмик, за которым быстро наступила тишина. По хмурым лицам погонщиков Роберт догадался - люди потеряли деньги и очень о том горевали. Однако, когда другой раб попытался бежать - убили не рассуждая.

Роберт давно за ним наблюдал. То ли человек ждал подмоги со стороны, то ли высмат-ривал и запоминал дорогу. Трудно было не заметить его постоянного напряженного внима-ния. Но охрана, подуставшая за время пути, присматривала в основном за франком, плюнув на остальных.

У очередного колодца рабов отвязали и по двое стали подводить к поилке для лошадей и верблюдов. Шагавший впереди, беспокойный раб, изловчившись, накинул веревку на шею ближнего охранника. Роберт потом не раз прикидывал: будь они в паре, удался бы побег или нет? Местность вокруг простиралась холмистая, с оврагами и небольшими скальными массивами. Существовала крохотная вероятность, что при известной и очень большой доле везения, им удалось бы уйти. Но, скорее всего, печальная участь одного постигла бы обоих.

Напарник бунтаря, вместо помощи товарищу, кинулся на землю, прикрывая голову ру-ками.

Справиться с охраной и живым балластом человек не смог. Его в шесть рук оттащили от надсмотрщика и тут же на глазах у остальных рабов перерезали горло. Щелкая бичами, надсмотрщики прогнали своих подопечных к воде и обратно мимо мертвого тела.

До того как попасть к работорговцам, Роберт и сам дважды пытался бежать, но его хо-рошо стерегли - попытки пресекались в зародыше.

На медном руднике, куда пригнали невольников, прошла последняя окончательная пе-редача рабов, сопровождавшаяся придирчивым осмотром, и клеймением. На плечо графа Парижского опустился раскаленный железный кружок. Отныне он был клейменый раб.

Ему опять запретили говорить. Теперь уже новые хозяева насторожено косились на длинноволо-сого франка. Впрочем, волосы скоро обрили.