Вера Огнева - Возвращение к себе

Роберту осталось только приветственно поднимать руку.

Он рухнул на землю в простенке, на заднем дворе. Вдалеке ровно шумела толпа гостей. Помрачение было мгновенным. В глазах потемнело, и из этой темноты, во всполохах красного пламени, помчались белые кони. Роберт тут же открыл глаза.

Над ним склонялось родное лицо.

- Пей, - отец поднес флягу к губам сына.

- Я опозорил тебя, - от обиды голос юноши дрожал.

- Ты молодец. Ты все прошел прекрасно. Бывало, что уже из церкви выносили на руках. - Ты молодец, - повторил Роберт-старший.

Только тут дошло окончательно - его посвятили! Не умея сдержаться, новоиспеченный рыцарь уткнулся головой в плечо отца и заплакал. Отец, прижимая к себе такого большого и сильного мальчика, тоже смаргивал слезы.

Граф Парижский умер через пять лет. Умер дома от воспаления легких. Роберт успел.

Весть о смертельном недуге отца застала его на турнире в Безансоне. Бросив все - наследник графа погнал коня в родной замок.

В большой отцовской спальне, на кровати застеленной покрывалом из волчьих шкур, умирал самый любимый и родной для него человек.

Роберт старший лежал неподвижно, часто и хрипло дыша. Черты лица заострились. На щеках ярко алые пятна перемешались с синими тенями. Молодой священник, сменивший отца Геранна, с появлением наследника, предупредительно вышел из комнаты. У изголовья осталась только мадам Алиса. Она почти не изменилась с их первой встречи - то же красивое, бледное, неподвижное лицо. Только сегодня по нему непрерывно струились слезы. Надо же, и камень может плакать, мельком подумал Роберт-младший.

Почувствовав присутствие сына, умирающий открыл глаза. Роберт склонился над ним и сквозь хрип услышал:

- Ухожу к ней… береги Иду… надо - замуж иначе опасно… Ты стал сильным, за себя теперь можешь постоять.

Последние слова он выговорил связно, на одном дыхании. Оно и стало последним.

Они вместе с Алисой хоронили отца. Вместе стояли на отпевании, вместе возвращались с кладбища, где к двум, почти сравнявшимся с землей могилам присоединилась третья.

Оказалось, что эта, похожая на фарфоровую статуэтку из далекой страны Хань, женщина любила отца, без какой-либо надежды на взаимность. Горе примирило Роберта с мачехой. Но, отбыв в холодном, ставшем таким чужим замке положенное время, новый граф Парижский уехал.

В Руане Роберт немного успокоился на свадьбе Иды, передав сестру с рук на руки родственнику герцога Нормандского Роберта. Среди дремучих северных лесов, в прекрасно укрепленном замке, под охраной дружины мужа она была недосягаема для неизвестного злодея.

Дальнейшая жизнь графа Парижского складывалась из турниров, сражений, штурмов, ближних и дальних походов. Он давно научился противостоять врагам. Со временем опасения отца стали казаться чем-то вроде детских страхов, о которых вспоминаешь с улыбкой.

Удобное для переправы место обнаружилось на закате, когда солнце уже наполовину провалилось в глухой ельник, стеной стоявший на противоположном берегу. Деревья выстроились над водой, как шеренга угрюмых черных воинов. Из-под них обрывался глинистый, щетинившийся корьем берег. На присмотренном месте он имел изрядную плоскую отмель, уходящую за поворот реки. Следуя по ней можно было выбрать вполне пригодное для подъема место Однако переправляться в сумерках никто не рвался. Здешний, поросший светлым лиственным лесом, берег выглядел не таким мрачным. И вообще - это был их край.

Река разделяла не только землю, она отделяла сегодняшнее, скудное и трудное существование от зловещего и темного, ожидающего по ту сторону.

Люди по большей части помалкивали. Хаген не наставлял Дени. Дени не трещала как сорока, Соль и Лерн не спорили, как обычно. Не бурчал Гарет. А Марк выговорившись накануне, вообще не проронил за весь день ни слова.

Так молчком, не сговариваясь, и остановились на привал, выбрав плоскую и ровную как денежка полянку у воды.

На ужин жарили козлятину. Повезло Лерну. Двигавшийся в арьергарде барон, наткнулся в заросшем по самый срез овражке, на маленькое козье стадо. Когда его отыскал, обеспокоенный Роберт, с крупа лошади Лерна свешивалась добыча.

В прозрачном вечернем воздухе быстро распространился и стал подманивать запах жарящейся дичины. Все стремились поскорее закончить дела. Первым, естественно, оказался Дени. Он то с одной, то с другой стороны подбирался к, насаженной на вертел, тушке, пробуя отколупнуть кусочек. Пальцы жгло. Дени сначала дул на них, потом засовывал в рот, остудить и облизать. В этот момент он забывал об опасности и тут же получал подзатыльник от Гарета.

Проходивший мимо Хаген, посоветовал:

- Шабером своим ковырни, а рукой только придерживай. Смотри, Гарет отвернулся.

- Учи, учи, щас и ты получишь! - распрямился старик, не терпевший вмешательства в процесс готовки.

- Мы ж только попробовать. Вдруг уже готово, - Хаген прикрыл голову рукой, будто и впрямь опасался затрещины. - Вон и Соль - тоже.

- Господин Соль - человек степенный. Он себе не позволит руками в костер лазить.

Обращением 'господин' Гарет выделял только Соля, Роберта иногда величал 'графом', прозвище Лерна игнорировал, звал по имени - Рено, а к Дени - как Бог на душу положит: то мальцом, то свиненком, то наказанием.

Перебранка вызвала повышенный интерес остальных. Постепенно они взяли недожаренную козу в кольцо. Не на шутку осерчав, Гарет грудью кинулся прикрывать ужин от расхитителей.

- Уставились, что волки голодные! Сказано - не готово. О, и дармоед тут же вертится. - Любопытствующий Дар, топтался сбочку. - Я ж видел, как ему господин Соль здоровенный кусок от козочки откромсали.

Первым расхохотался Лерн, за ним остальные. Даже Роберт заулыбался.

Решение принято, все что свершится - свершится завтра. Сегодня был последний, беззаботный (какой уж он там беззаботный!) вечер.

В другой жизни - будто и не с ним было - остались пышные разгульные застолья в севера и утонченные трапезы востока; сладкое, густое вино и танцующие полуобнаженные женщины. Жалел ли Роберт? Иногда, легким флером проносилось мимолетное сожаление. Не о еде, разумеется, там, вдалеке остались часть его, осталось понимание, остался чужак, иноверец, нареченный враг - Тафлар, с которым Роберт мог обсуждать вещи, о каких никогда не заикнулся бы со своими.

Гарета взяли в кольцо, обложили, можно сказать. Тот в отместку переманил на свою сторону Марка. Теперь они вдвоем крутили вертел, чтобы равномерно прожарилось со всех сторон.

- Ты не христианский рыцарь, ты - Анхримнир помощник злокозненного Локи, - рыкнул Хаген, усаживаясь прямо в траву. Все уже расселись. Дальше перепалка пошла снизу вверх.