Пол Хофман - Левая Рука Бога

Следуя укоренившейся привычке, мальчики разошлись по темным углам, чтобы раздеться. Оставшейся в одиночестве девочке не было против чего протестовать, поэтому, зачерпнув пригоршню резко пахнущей глины, она тоже отошла в темноту.

— Готовы? — насмешливо спросил Кейл. — Тогда я начинаю.

Пять часов спустя, когда грязно-серый рассвет забрезжил сквозь ночной мрак, Брунт обратился к собравшимся на главной площади пяти сотням людей с собаками и отдал им приказ выступать. Как только они двинулись в путь, еще четыре человека, глубоко натянув на головы капюшоны — как бы от холода, — пристроились в хвост колонны, вышли вместе с ней из ворот и по гаревой дороге направились вниз, на безводную равнину. Там Искупители разделились на группы и разошлись в разные стороны.

Четверка примкнула к колонне, двинувшейся на юг. Приблизительно с час они шли вместе с ней, наряду с остальными подхватывая покаянную дорожную молитву, которой руководил Наставник:

— Святой Искупитель!

— ИЗБАВЬ НАС ОТ ГРЕХОВ! — рявкали в ответ сто голосов и еще четыре голоса.

— Святой Искупитель!

— ПОКАРАЙ НАС ЗА НАШИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ!

— Святой Искупитель!

— ОБУЗДАЙ НАШИ СТРАСТИ МИРСКИЕ!

— Святой Искупитель!

— ИЗГОНИ ИЗ НАС…

Так продолжалось, пока они не достигли крутого поворота за ближним холмом Коросты. Здесь сотня голосов лишилась своего четырехголосого довеска.

С крепостной стены Лорд Воитель наблюдал, как пятисотголовая колонна выплыла из тумана и, пройдя милю или две, расщепилась на пять частей. Он стоял на стене, пока последний отряд не скрылся из виду, после чего отправился завтракать; его ждала любимая еда: миска черного рубца и сваренное вкрутую яйцо.

До наступления ночи мальчики могли бы проделать сорок, а то и пятьдесят миль, если бы не Риба. Красивая, но пышнотелая, она последние пять лет почти совсем не двигалась, переходя лишь от массажного стола к горячей ванне, а от нее — плюс еще четыре раза в день — к обеденному столу, уставленному всевозможными блюдами: тут была и долма в виноградных листьях, и заливные свиные ножки, и пирожки с пряностями, и разная прочая еда для нагуливания веса, какую только можно себе представить. В результате для Рибы пройти без остановки сорок миль было так же несбыточно, как пролететь тридцать. Поначалу Кляйста с Кейлом это только раздражало, и они всячески подгоняли ее, но потом стало ясно, что, сколько ни кричи, сколько ни пугай и даже ни умоляй, бедняжка просто не в состоянии идти быстрее. В конце концов пришлось сделать привал, и Смутный Генри стал пытаться разговорить Рибу, чтобы она рассказала им, как жила день за днем в потайных покоях Святилища.

Это был не просто восхитительный рассказ о роскоши и комфорте, о заманчиво-порочном чревоугодии, о заботливом и ласковом обхождении. Для мальчиков это было нечто непостижимое. С каждой новой подробностью о том, как Рибу и других девочек баловали, нежили, как им во всем потакали, трое послушников все больше озадачивались: почему Искупители так вели себя по отношению к кому-то вообще, а тем более к существам, которые представляют собой «игрушки в руках дьявола»? И какой смысл имеет столь невероятная доброта в свете того чудовищного акта, который свершили над подругой Рибы, жестокости столь фантастической, что даже многое повидавшие на своем веку послушники не могли поверить в способность Искупителей учинить такое?

Потребуется еще много времени, прежде чем каждый из них сможет начать складывать воедино ту ужасную историю, действующими лицами которой были теперь они сами, Риба и Лорд Воитель. И произойдет это не в последнюю очередь благодаря тому душистому предмету, который Кейл нашел в лотке возле секционного стола, положил в один из своих редко используемых карманов и о котором напрочь забыл.

Но сейчас у них было дело, более неотложное, нежели размышления над участью человечества: им нужно было решить, как остаться в живых, имея при себе обузу в лице красивой, но увесистой и неповоротливой Рибы. В тот день они преодолели всего десять миль, что потребовало концентрации всей силы воли от Рибы, для которой прежде самой тяжкой работой было поднести ко рту кусочек жареного цыпленка или перевернуться на массажном столе, чтобы в ее гладкую кожу со всех сторон втерли благовония и жирные мази. Излишне говорить, что героические старания Рибы не были по достоинству оценены мальчиками. Обессиленная, она заснула прямо на земле, как только они остановились на ночевку, а послушники, поглощая сушеное мясо, приготовленное Кляйстом, принялись обсуждать, что с ней делать.

— Давайте оставим ее здесь, а сами убежим, — предложил Кляйст.

— Она же умрет, — возразил Смутный Генри.

— А мы оставим ей воды. Давайте рассуждать здраво: от голода она умрет не скоро. — Кляйст окинул взглядом пышное тело девочки.

— Если мы будем передвигаться с ней такими темпами, она все равно погибнет, — заметил Кейл не столько из желания что-то доказать, сколько ради констатации факта.

Смутный Генри попробовал пустить в ход лесть:

— Я так не думаю, Кейл. Смотри, ты сумел совершенно задурить головы Искупителям. Они думают, что мы ушли на много миль вперед. Возможно, считают, что нам кто-то помог, раз нам удалось так легко улизнуть.

— Кой черт стал бы нам кто-нибудь помогать против Искупителей? — вставил Кляйст.

— Это не важно! Важно, чтобы они думали, что мы уже далеко. Они еще долго не сообразят, как нам это удалось, если вообще сообразят. Так что мы можем себе позволить идти медленно.

— Лучше бы нам себе этого не позволять, — сказал Кейл.

— При такой нашей скорости они нас быстро поймают, — подхватил Кляйст. — Чтобы сбить их со следа, потребуется нечто большее, чем фокус с этим барсучьим дерьмом.

— Мы уже через столько всего прошли, чтобы ее спасти… Вряд ли мы можем теперь позволить ей умереть, — сказал Смутный Генри.

— Можем, — возразил Кляйст. — Самое милосердное, что мы можем сделать, это перерезать ей горло, пока она спит. И для нее будет лучше, и для нас.

Кейл коротко вздохнул — не то чтобы с сожалением.

— Генри прав, — сказал он. — Какой смысл позволить ей умереть сейчас?

— Какой смысл?! — закричал, выходя из себя, Кляйст. — Смысл в том, тупые ублюдки, что тогда мы сможем убежать. Освободиться. Навсегда.

Остальные двое промолчали — возразить было нечего.

— Давайте проголосуем, — предложил Смутный Генри.

— Нет, давайте не будем голосовать. Лучше включим мозги.

— Будем голосовать, — распорядился Кейл.

— Зачем? Вы ведь уже все решили. Будем и дальше волочить на себе девчонку.

Повисла зловещая тишина.

— Есть еще кое-что, что мы должны сделать, — сказал наконец Кейл.