Анна Котова - Северные горы

— Найдете себе замену и можете уезжать, — покачав головой, сказал Беренгоф. — Только зря вы это. А впрочем, ваше дело. Жалованье будет в середине декады — через два… нет, три дня. Вы хорошо работали, вам положена премия. Приведите мне вместо себя другую толковую девочку — и скатертью дорога. А побрякушки свои варварские снимите лучше, видит Создатель, нехорошо это.

— Спасибо, господин Беренгоф, за добрый совет. — Карина подхватила сумку с почтой и вышла — побежала по адресам.

— Что это с ней? — сам себя спросил пожилой почтарь и сам себе ответил: — Молодая еще, дурь в голове…

--

Зарплаты с премией хватило на одно место в общем вагоне. Стереовизор взяла Марен, тритона — Туика, в квартирку, страшно довольный, въехал Раиммар, отделившийся от дяди-бандита. Раттирен подвез их до вокзала, помог затащить в вагон тощий мешок с одеждой и игрушками, пакет с провизией на дорогу и узел из потрепанного турепанского одеяла.

— Госпожа, вагоны для артолийцев немного дальше, — начал было говорить проводник и осекся, увидев серьги в ухе, гроздь амулетов в низком вырезе варварски яркой блузки и черномазого малыша, цеплявшегося за тонкую белую руку. Отошел в сторону, пропустил Карину в вагон, прошипел презрительно в спину: "Позорище какое, как боги допустили!"

Карина недобро усмехнулась. Распихав вещи под жесткой лавкой, усадила Оре на узел, сунула ему любимый флаер, чтобы вертелся поменьше, вышла в тамбур попрощаться с Раттиреном и нарочно — специально для проводника — расцеловала старика в обе щеки.

— Алезт, Раттирен, — сказала она. — Я напишу, как доберусь. Туика тебе прочтет.

Раттирен прекрасно говорил по-артолийски, но читать не умел.

Расталкивая толпу, через платформу пронеслась высокая артолийская девушка в нарядном платье, отодвинула ошалевшего проводника, пожала на бегу руку Раттирену и обняла Карину, громко хлюпая носом.

— Ох, дура ты, дура, подруга, — причитала Марен. — Что тебя несет в несусветную даль… Турепня ты бестолковая, вот ты кто…

— Ты же знаешь, милая, я и есть турепня, и муж мой был турепня, и сын мой турепня, — засмеялась Карина. — Я люблю тебя, Марен, лучшей подруги, чем ты, и пожелать нельзя. Я умерла бы, если бы не ты, такой долг не отдаришь, как ни старайся. Я напишу тебе из Катайе-рра. Не плачь. Все будет хорошо, теперь я в этом не сомневаюсь.

Локомотив загудел, Карина вернулась в вагон, обняла Оре и долго махала в окошко зареванной Марен и угрюмому Раттирену. Поезд дернулся, лязгнул сцепкой и пополз — сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, проплыл вокзал, побежали назад несуразные хозяйственные постройки, замелькали деревья.

— Едем! Едем! — закричал Оре, подпрыгивая. — Мама, мы едем!

— Едем, маленький, — сказала Карина, целуя его в черную макушку.

— К бабушке и дедушке?

— Да, милый, к бабушке и дедушке.

--

Через сутки на горизонте показались Северные горы.