Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

Только Алёша прикрыл глаза – из коридора раздались стремительные, громовые шаги, какие–то жалобные вскрики, и вот дверь распахнулась, и на пороге предстал капитан Йорг: он за ухо тянул согнувшегося в три погибели, воющего, молящего Карпа, а за ними вошли – бледный Ярослав, и Филипп – тот самый кучерявый, темноволосый мальчик, который прошедшим днём, под крики Карпа отводил Вихря в стойло. Филипп был заплаканным, его щека распухла, уже посинела.

– Ох, что же вы делаете?! – с горечью воскликнула Оля.

– А сейчас объясню! – грозно прохрипел Йорг. – Довольно жалости – уж кто–то, а он… – он мотнул Карпа. – твоей жалости не достоин! Сам трус и слабак – ищет кого послабее, чтобы выместить злобу свою. – он кивнул на заплаканного Филиппа. – Но пока мне неизвестно всего, кажется – здесь таится какая–то мрачнейшая история. – и он обратился к Филиппу А ну рассказывай, ничего не таи, ничего не бойся. Знай, что этот… прежний твой хозяин теперь полностью в нашей власти.

– Нет – прежде я расскажу! – гневно воскликнул бледный Ярослав. – Я, как от вас вышел, думал до моря поскорее добежать, а проходил мимо амбара – слышу – горько плачет кто–то. Заглянул – Филипп там в угол забился да плачет. Ну, подошёл я – начал разговор. Сначала Филипп неразговорчив, недоверчив был, но потом, как я ему всё, самое сокровенное про море выложил так и он…

– Не надо лучше! – испуганно воскликнул Филипп.

– Да уж – не надо! – вскрикнул Карп. – И вы мне за это ответите…

Вступился Ярослав:

– Нет – я скажу. Карп держит его в рабстве: нагружает непосильной работой, морит голодом, бьёт… Хотя он утверждает, что он его отец…

– Да – я его отец! – вскрикнул Карп.

– …Это очень сомнительно. Филипп только разговорился, как раздались эти крики, ругань, грохот – он сжался весь, в угол забился, трясётся, шепчет: «Ну, теперь мне достанется… Изобьёт меня… Он всегда, когда злым бывает…» . Я и говорю – зря боишься: я тебе в обиду не дам. Он мне – беги скорее, а то попадёшься ему под горячую руку… Минуло немного времени, и ввалился этот Карп – глаза мутные, стало быть уже и напиться успел…

– Да что вы! Я вообще не пью! – протестующе вскричал Карп, однако ж тут все почувствовали острый запах дешёвого вина, которым от него несло.

– Ты пока помолчи! – прикрикнул на него Йорг.

– Ну так вот… – продолжал Ярослав. – Он в таком состоянии был, что и не приметил меня; сразу же на Филиппа набросился. Придрался к какой то ерунде и ударил! Видите – вся щека у него распухла!.. Ещё раз замахнулся, а тут я на него бросился, зубами в его руку вонючую впился… Он меня по голове бить стал… Затылок и сейчас болит. Нет – я такого зверства допустить не мог – продолжал в него впиваться – всё глубже и глубже. Он как заорёт! Сильнее бить начал, но я не выпускаю – после этого Йорг прибежал – ну, я ему быстро всё рассказал…

– Да. – подтвердил Йорг. – Вот и решил вас потревожить. Мы ведь, как никак – друзья теперь. Давайте–ка это дело вместе решать… – и к Оле обратился. – Ну что – до сих пор к этому человеку жалость испытываешь?

– Пожалуйста, отпустите его…

– Ладно – хотя он заслуживает куда большее наказание. – вздохнул Йорг, и выпустил ухо Карпа.

Владелец трактира, ухватившись за ухо и охая, отшатнулся к стене, и, метая затравленный взгляды, негромко бормотал то угрозы, то мольбы о пощаде. Теперь все обступили Филиппа, Йорг пророкотал:

– Ну же, рассказывай…

Филипп сильно побледнел, опустил голову.

– Ох, да что же вы! – воскликнула Оля. – …Разве же можно так… Ему же отдохнуть надо… – она словно облачко колыхнулась к нему, но не решалась прикоснуться – боялась причинить ему боль. – …Бедненький – теперь всё будет хорошо. Ему отдохнуть надо, рану ему залечить надо, а вы…

– Ну уж нет! – намеренно резко отрезал Йорг. – …На всякие нежности сейчас просто нет время – через несколько часов мой корабль отплывает; у меня ещё много дел. Так что, Филипп, давай–ка рассказывай, а отдыхать потом будешь. Ну – ведь Карп этот не отец тебе, так? Ведь у тебя ж лицо тёмное – ты скорее уроженец южных стран…

– Ну… ну… – залепетал Филипп – метнул испуганный взгляд на Карпа, а тот, сам бледный, трясущийся – погрозил ему кулаком.

Йорг перехватил этот жест, и так сильно ногою, что пол затрещал, и, казалось – сейчас провалиться в нижний этаж.

– Ежели не расскажешь – мы через несколько часов уедем, а ты так и останешься здесь…

Тут всё лицо Филиппа задрожало – и, право, нельзя было смотреть на него без содрогания, без жалости, и вдруг совершенно новым, трепещущим от негодования голосом, он воскликнул:

– Эта та пьянь мой отец?!.. Да – помнится как–то он говорил мне, что я, мол, твой отец, да только я этому никогда не верил! Разве я похож на него?!.. Я не знаю, кто я, откуда, кто мои родители, ничего–ничего не знаю; сколько помню себя – всё время жил на этом скотском дворе, и всё время побои, труд до изнеможения, голод… – тут голос его задрожал, он заплакал. – Вы только возьмите меня с собою, а то, после этого он совсем меня… забьёт…

Тут Йорг надвинулся на Карпа, перехватил своей громадной ручищей за шею, и захрипел грозно:

– А ну сознавайся – откуда он у тебя…

– Сынок мой! – испуганно взвизгнул, и ещё больше сжался Карп.

– Ну вот что: я специально на несколько часов отложу отплытие «Чёрного ястреба» – я пойду и выложу городскому судье все те грязные делишки в которых ты замешан, и мне плевать, что кое в чём и я замешан. Так и знай – тебе не владеть этим трактиром…

– Помилуйте…

– Выкладывай!..

– У пир… пир–ратов куп–пил… – толстые губы Карпа задрожали, и вдруг он зарыдал крупными, мутными слезами. – Только помилуйте… помилуйте! Не прижимайте так! Я всё–всё выложу!.. Нужен был работник, вот я и навёл, так сказать, некоторые связи, вышел на их пиратского капитана, а через него…

– Кто родители его?!

– Истинно, истинно не знаю! А Филиппом уж я его назвал. Вы только не слушайте, что он про побои да про голод говорит. Это всё от его злого сердца! Он очень чёрствый, неблагодарный мальчишка. Но я его любил! Да! Очень любил! Холил, кормил!..

Йорг повернулся к Филиппу и повелел:

– А ну–ка подыми рубаху…

Филипп, всхлипывая подчинился. И тут всем открылось, что тело его – кожа да кости; что всё оно покрыто свежими и старыми ссадинами, синяками.

Йорг побагровел и занёс свой громадный кулачище над сжавшимся, жалобно стонущим Карпом. Этот суровый капитан, и впрямь бы ударил, и вышиб бы дух из трактирщика, но вновь вмешалась Оля – подобно солнечной волне окутал Йорга её голос:

– В мире и злобы, и боли хватает. Кому же будет легче ещё от этого? Отпустите этого несчастного человека… Он так беден, слеп…

– Да, да – я очень беден! – жалобно залепетал Карп. – Постояльцы, такие постояльцы!.. Одно разорение…