Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

– Нет, сейчас не время для ужинов. – неожиданно резким, холодным голосом проговорил Дубрав. – Вели свой супруге оставить нас…

– Нет! – воскликнула Матрёна.

Тогда лесной старец продолжил:

– Сейчас время предрассветное; так пусть заря расцветёт – пусть солдаты выспятся (а им сон перед тяжёлым днём просто необходим), и, как выспятся – вели им всем собираться – выступаем на Соловья–разбойника.

Воевода аж глаза вытаращил, рука его дёрнулась сбила со стола тарелку…

– Да вы что – шутите…

– Нет, я не шучу. – всё тем же тоном, внимательно его изучая, проговорил Дубрав. – Сейчас вы услышите…

И тут он обратился к пребывшим к ними солдатам – попросил, чтобы они рассказали о нападении на тракте – те, перебивая и дополняя друг друга поведали, а ещё показались тёмные пятна на своих кафтанах – кровь, которая попала на них с зарубленных друзей. Рассказ был закончен, воевода покачал головою – выразил своё сожаление, и даже скупую мужскую слезу о невинно убиенных пустил, однако ж закончил это своё притворство такими словами:

– …Что ж – ещё одно преступление на счету разбойников. Однако – куда ж выступать, когда мы не знаем где…

– Так ли и не знаешь? – прервал его Дубрав.

Воевода не мог выдержать ясный, проницательный взгляд этого мудрого, древнего старца и потупился – но тут же, впрочем вскинул голову, и обратился уже к Добрентию:

– Ведь откуда ж мне знать…

Но Добрентий не поддержал его – от тоже внимательно, сурово, осуждающе глядел на Илью. И тогда Матрёна поняла что–то – сердце ей кольнуло, вскочила она, воскликнула:

– Ох, сердешные, да что ж это!..

А дальше было вот что: Дубрав достав из мешочка щепотку какого–то порошка, подбросил его в воздух, и прошептал в образовавшееся призрачное облачко слова заклятье; облачко вздохнуло, кажется понимающе кивнуло и метнулось сквозь стены – потянулись тревожные минуты ожидания, в которые воевода ещё раз пытался угостить своих гостей, но вновь получил суровый отказ. Неожиданно весь терем затрясся и попадала с некоторых полок, побилась посуда. А потом Матрёна вскрикнула – в обморок пала; сам Илья смертно побледнел, к окну отпрянул – в залу вступил похожий на громадный, колышущийся мшистый пень леший. И леший этот, по просьбе Дубрава достал из глубин своей плотнейшей бороды тарелку, из которой выступило око кикиморы, и уж это око показало и нападение разбойников на повозку, и приезд их в разбойничий городок, и картину прошлого – приехал к разбойникам Лука, стал выгружать свой товар:

– Ну что – довольно? – сурово спрашивал Дубрав.

– Довольно! Довольно! – в ужасе восклицал Илья.

– А–а, вот кто – Лука! – на каменистом лике Добрентия задвигались скулы.

– Да, да – Лука! – с готовностью, спеша поскорее отвести от себя подозрение воскликнул Илья. – Он человечишко трусливый – он дорогу выложит. Я сам с ним поговорю. Да – сейчас же людей пошлю…

Илья крикнул слуг, но конечно же никто не явился – ведь при появлении лешего все забились по дальним углам, да и сидели там, дрожали – пришлось воеводе самому отправиться за ними, а как вернулся, услышал, что Дубрав спрашивает у лешего:

– Ну так, поможешь ли нам?..

В ответ подземными громами напирающий голос:

– …Знаешь ведь – мне эти дела ваши суетливые чужды. Пришёл сюда только по старой нашей дружбе. У–ух – ввек бы не ходил в эти человеческие жилища – душно здесь, смрадно. Всё – службу тебе сослужил, а теперь – прощай…

И, сказав это леший, подхватив тарелку и колышущейся горою устремился к выходу, и едва не сбил воеводу. Когда громовые шаги лешего смолкли, Илья почувствовал некоторое облегчение – ведь теперь чудесная тарелка была унесена и никто его не мог его уличить в сговоре с Лукой – кроме самого Луки, конечно. И потому, всё оставшееся время Илья простоял возле дверей, и когда издали донеслись испуганные возгласы Луки и не менее испуганные возгласы слуг, он крикнул двоим старец, чтобы подождали, а сам бросился навстречу идущим, и, велев слугам расходится, перехватил за руку ещё заспанного, но уже бледного, трясущегося Луку, и зашипел на него:

– Неожиданно раскрылось, что ты с разбойниками делами имеешь…

– Что–о–о?!!

– Да тише же ты. Не бойся. Если будешь делать так, как я тебе велю, то выйдешь почти ничего не потеряв и в темницу не сядешь. Понимаешь меня?

– Да, да… – закивал головою Лука. – Но что мне…

– Прежде всего – я в этом деле не замешан.

– Да как же…

– Головой подумай. Я про это ничего не знаю. Понял? Ты один всем управлял, понял…

– Да, да, но…

– Сейчас тебя Добрентий станет допрашивать. Скажи, что сам всё это устроил. Скажи, что теперь каешься, и согласен их провести. Понял?..

В это время они уже ступили в залу, и тут же Добрентий начал допрос. Лука ужасно путался, дрожал как побитый щенок, но, не смотря на то, что в рассказе его было множество противоречий – про Илью он не проговорился. Воевода пытался успокоиться, но никак не мог – чувствие того, что Дубрав всё про него знает, не покидало его.

Лука совсем извёлся, изнервничался и вот, измождённый, дрожащий, опустился на стул, пробормотал:

– Ну вот – всё рассказал – можно теперь идти?

– Ну уж довольно ты на чужом добре поживился! – прогремел Добрентий. – Собирай, Лука, своих клячей да вези разбойникам товар. На этот раз не забудь только снотворное подложить…

При этих словах Лука шлепнулся на колени:

– Не велите казнить – да только не осмелюсь я этого исполнить – знаете ведь трусоват я. Ведь Соловей то как очами зыркнет, сразу всю душу наизнанку вывернет. Ох несдобровать мне тогда, не уйти живым…

– Да, верно, трусоват ты. – недобро усмехнулся судья. – Ну, тогда слушай другое мое повеление, уж если и его побоишься исполнить, так велю тебе голову срубить!

Лука задрожал и с пола проговорил заплетающимся языком:

– С–с–лушаю…

– Останешься у них на ночь, только смотри на пиру не напивайся и за языком своим следи, а то он у тебя длинный. Так вот: моя дружина ночью к их городку подойдет, их дозорные нас все равно еще издали заприметят, но я на неожиданность и не рассчитываю – это их лес они там каждое дерево, каждый овражек знают. Стало быть, к обороне они приготовятся. Твоя задача – слушай внимательно и смотри от страха не забудь: ты к воротам незаметно прокрадись и нам их открой!

Лука как–то сдавленно захрипел с пола. Добрентий грозно усмехнулся:

– Вижу, у тебя душа в пятки ушла, ну так что – согласен иль на плаху пойдешь?

Лука промычал что–то не разборчивое.

– Ах ну да, – решился тут вмешаться Илья. – в случае успеха обещаю тебе двадцатую часть всех их богатств.

Теперь Лука вскочил с пола, весь бледный, с руками дрожащими и принялся истово кланяться и Илье и Добрентию и Дубраву: