Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

С этими словами она схватила Олю за руку, так сильно, что девушка не удержалась и вскрикнула. На помощь своей подруге бросился Алеша – он вцепился в костлявую руку бабы–яги и, не в силах сдвинуть ее с места, закричал:

– Отпустите ее! Вы не имеете права!

– Негодный! – взвизгнула Яга, да так громко, что избушка закачалась, и легко, словно пушинку, отбросила Алешу к стене. В этот же миг в ногу ей вцепился Жар – пес призрел свой страх и бросился защищать хозяев.

– А, здесь и пес еще! – орала в ярости Яга и стала теперь совсем ужасной: черные глазищи ее вылезли из орбит, и полыхнули вокруг них красные ободки. Она дернула нагой так, что Жар вслед за Алешей отлетел к стене, заскулил и тут же вновь бросился на старуху, та взвыла в испуге и как–то сразу перенеслась на стол, оттуда она орала своим жутким воющим голосом:

– Будет же сейчас потеха Баюну! – и тут она произнесла несколько быстрых скрипящих, лающе пищащих звуков, которые не смог бы повторить ни один человек, затем направила свою руку–корягу на Жара и воскликнула так, что грязные стекла задрожали, а паутина которая свешивалась рваными космами с потолка, закачалась как от ветра: – Будь мышью!!!

Жар стал уменьшаться в размерах и взвизгнул жалобно. Визг его, спустя мгновенье, перешел в тонкий мышиный писк: маленькая белая мышка бегала теперь по полу и жалобно пищала. Яга кричала:

– Баюн, а ну–ка проглоти этого зверя!!! Ха–ха–ха! Хо–хо–хо!

Котище прыгнул на беззащитную мышь–Жара, но его опередил Алеша – он схватил Жара в ладони и прижал к груди. Баюн запрыгнул Алеше прямо на плечо и расцарапал щеку – он выцарапал бы и глаза, но Алеша вовремя успел отдернуть голову, зато белая мышь–Жар выпал из Алешиных ладоней и забился среди наваленных в углу котлов.

Алеша оторвал от себя Баюна и бросил его прямо в пылающее устье печи! Кот заорал словно змей трехглавый, вылетел из пламени, заполнил избу смрадом паленой шерсти, и, не переставая орать, выскочил на улицу.

– Ну хорошо же! – хрипела в ярости Яга, – А ну–ка веревки обвяжите их!

И тут в воздухе появились веревки – они двигались стремительно, и извивались, словно воздушные змеи. Не успел Алеша опомниться как одна такая веревка скрутила его с ног до головы, так что он рухнул на пол, вторая же – оплела Олю. Яга посадила девушку на лавку и махнула на печку, устье в той чудесным образом расширилось, до таких размеров, что в нем мог бы встать в полный рост взрослый человек. Пламя сложилось в раскаленный добела котел, из которого тут же раздалось бульканье.

Яга посмотрела на связанных ребят и сказала:

– Да – хороший сегодня пир будет…

В это время с улицы раздался такой скрежет и грохот, будто некий чудовищный великан рвал в клочья каменные глыбы. Громада Бабы–Яги шатнулась к окну, и вот вновь загрохотал её голосище:

– А – ну вот и гости уже пожаловали!.. Ах, Баюн – чтоб его светлые лесные феи забрали! Говорила же – нельзя медлить, так нет же… И как можно, в такой праздник и без угощенья таких дорогих гостей встречать!.. А–ах! Уже сюда идут!

Яга всплеснула своими кряжистыми ручищами, да с такой силой, что раскиданная по избе посуда подпрыгнула, а в ушах Алёши и Оли некоторое стоял звон. Колдунья же продолжала скрежетать:

– Нет, нет – никак нельзя этого допустить… Ну попадись мне теперь этот Баюн – в клочья разорву… Ну вот – уже к лестнице подходят… Что ж делать? Что ж делать?!!.. Ну, надо по крайней мере встретить…

С этими завываньями, Яга бросилась к двери, и, распахнув её, прокричала:

– Нет, нет – подождите немного! Ещё не всё готово!..

Тут прорезался хор резких, каменистых голосов – которые отличались только по грубости своей:

– Нет, нет – не хотим ждать! Мы и так истомились в подземном царстве, не хотим терять ни минуты праздничной ночи! Пусти!

– А я говорю – подождёте несколько минут – ничего с вами не станется; зато будете награждены таким угощеньем…

– А–а–а! Чуем – молодая кровь! Не надо ничего готовить – мы их так проглотим!..

– Вы же знаете – это против правил!..

Яга пыталась загородить проход, однако её отстранили, фигуры более массивные – это были те самые ожившие каменные истуканы, которые уселись на лодку подземного перевозчика первыми. Они не смогли бы протиснуться в дверь, несомненно раздробили бы створки, однако ж дверь, так легко как пасть принимающая пищу расширилась, так же расширилось и пространство горницы, иначе прибывшим гостям просто негде было бы разместиться. Это увеличение было примечено и Алёшей и Олей, однако ж они совсем не удивились, так как были поглощены иными заботами: Алёша кое–как, извиваясь как гусеница, смог подползти к Оли, и зашептал:

– Каким–то образом – ты должна полностью отвлечь их внимание… Настолько отвлечь, чтобы они даже и о еде позабыли…

В это время прогремел один из каменных голосов:

– Да! Свежее, хорошее мясо! И зачем их готовить!..

В избу вошли только три фигуры – самые массивные, самые важные, остальные разбежались безобразить по лесу. Эти три бесформенные, корявые фигуры в одно мгновенье опустились на лавку, и лавка под их тяжестью передёрнулась, затрещала, даже и в пол вдавилась, но всё–таки выдержала; самая массивная из фигур, распахнула пасть, которая оказалась настолько громадной, что могла бы в одним махом проглотить целого быка; раздался утробный, булькающий голос:

– Терпеть больше не могу!.. Ну, хозяйка – давай нарушим; давай я проглочу эти девчонку не приготовлённой; заодно и тебя от лишних хлопот избавим.

– Есть законы…

– Да кто за этими законами следит? Неужто Кощей? Да он сидит в своей пещере от всего мира взаперти! Так кто же?..

– Та сила, имя которой нам лучше не произносить…

– Так уж и следит?.. – вздрогнуло уродливое создание. – …Да – лучше не произносить, а то нагрянет, отберёт добычу…

И Алёша и Оля конечно догадались, что речь идёт о тех светлых духах, о тех божествах, которые расцветали весной и которые сейчас потеряли часть своей силы; догадались они, конечно и о том, что Сила, имя которой даже и произносить боялись эти создания, была конечно же Любовью…

Неуместное воспоминание о тех силах, которые некогда свергли их, потомков хаоса в подземное царство, привели каменных истуканов в некоторое уныние, и этим то и воспользовалась Оля – своим ясным, переливчатым голоском, она проговорила:

– Не хотите ли послушать одну печальную и очень красивую историю, которая приключилась в Древние Дни?..

Глазищи – выпученные, чёрные и кровавые, жадные и поддёрнутые кровавой пеленой – все разом обернулись к ней. Зарокотали, загоготали, зашипели, захрипели:

– А голосок–то у неё с–с–славный! Даже и жалко…

– Не слова о жалости!