Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

Виш говорил им:

– Сейчас познакомлю вас с Нэнией. Она – светлая колдунья, она…

– Довольно меня расхваливать! – прозвучал приятный, бархатистый голос, и перед ними появилась женщина средних лет.

Её можно было назвать красавицей: гладкая, светлая кожа; гармоничные черты лица, тёмные, загадочные и даже через чур загадочные глаза. Волосы Нэнии были сложены в пряди и отливали багрянцем; её запястья украшали браслеты, а облегающее платье отливало тёмной синевой.

Нэния не просто подошла – она именно появилась, сбросив с себя накидку, которая делала её невидимой. Заглянула в глаза каждому, и каждый услышал в голове её приветствие:

«Здравствуйте».

Затем Нэния хлопнула в ладоши, и появились одетые в костюмы звери – они поднесли кушанья, которые оказались весьма даже кстати, так как во время полёта на Крылове, они питались так себе. В основном, по разрешению Крылова, отламывали кусочки от него. Крылов был весьма вкусным, но однообразным, здесь же можно было порадоваться самым разным, и совсем незнакомым им кушаньям.

(кстати, Крылов запустил свою зелёную нить, и она протягивалась в этот дворик, выгибалась из–за спины Винда)

Нэния хвалилась:

– Некоторые из ингредиентов привезены из очень отдалённых миров. Некоторые кушаньям приготовлены по моим особым рецептам. Но не волнуйтесь – я не собираюсь вас заколдовывать.

Виш быстро проговорил:

– Насчёт тебя, Нэния, я не волнуюсь, ибо хорошо знаю тебя, и полностью тебе доверяю. А вот насчёт Ой–Чип–она… Ведь тебе известно о последних событиях?.

– Известно, – кивнула колдунья. – Правда, до сих пор не могу сказать, насколько всё серьёзно.

– ЧИП вернулся, – мрачно заявил Винд.

Нэния подошла к нему, и медленно провела по затылку юноши, чем вызвала ревнивый взгляд Эльрики, а также странное, но быстро прошедшее покалывание в голове у Винда.

– Ого! – воскликнула Нэния.

– Что такое? – спросил Виш.

– Ну, я могу сказать, что не я одна, а ещё и другие прорицатели, прорицательницы, колдуны и колдуны ходили в царский дворец, и вели беседы с теми знатными людьми, до которых были допущены. Всё об одном: о том, что в Ой–Чип–он вернулся ЧИП, и что теперь возможно возрождение этой зловещей империи. Сейчас собрали экспедицию, но в неё входят воины да ещё – пара–тройка слабосильных колдунов. В общем, толка от них будет мало… А вас я понимаю… Очень даже понимаю. Хотите исправить совершённое, да?

И Нэния пристально взглянула в глаза Винда. Юноша вздрогнул и спросил:

– Вы о чём?

– Да так…

Тяжело было на сердце у Винда. Он думал: «Неужели моя тайна уже не тайна? Прикоснувшись к моей голове, колдунья узнала моё прошлое, то, как я помог ЧИПУ вернуться».

Нэния же как ни в чём не бывало продолжала:

– Самым ценным, в вашей компании, помимо искреннего рвения, является вот он…

И колдунья кивнула на зелёную нить, который вытягивалась от Крылова.

– Он – настоящее сокровище. Такое сокровище, которое ни за какие деньги не купишь… Ведь он твой друг? – спросила она у Винда.

Юноша кивнул, потом проговорил:

– Он – живой корабль, он вылупился из яйца, и я при этом присутствовал.

– Знаю, знаю…

– Я вообще с Каэлдэрона. Вы слыхали о таком мире?

– Прежде не слыхала.

– Ну и не удивительно. В Многомирье неисчислимое множество миров, и Каэлдэрон только один из них… Он бы вообще ничем не был примечателен, если бы не это сияющее яйцо, из которого и вылупился Крылов.

– Только не говори мне о том, что такие яйца у вас растут, словно огурцы на грядках.

– Нет, не стану я этого говорить, потому что сам никогда ничего подобного не видел.

– Тебе очень повезло, Винд, – молвила Нэния. – Ты присутствовал при рождении Крылова, и поэтому он привязался к тебе…

– Я его ещё от одного рогоносого спас. Он на такие вот живые корабли охотился…

– Вот, а это вас ещё крепче связало.

– Но что тебе известно о Крылове? Почему ты говоришь об особой удаче (хотя я, конечно, согласен, что нашёл верного друга и это – замечательно).

– Удача в том, что рождение такого корабля вообще – большая редкость. А он привязался к тебе, Винд, и служит тебе.

Следующий вопрос задал уже сам Крылов. Дело в том, что живой корабль заинтересовался рассказом Нэнии, сам взмыл от причала, и прилетел к этому внутреннему двору.

Теперь он нависал над фонтаном, сиял, переливаясь изумрудными оттенками, нить же свою убрал. Он и без нити всё слышал и способен был говорить.

Нэния, нисколько не смутившись его, столь стремительного появления, сама у него спросила:

– А что тебе известно о своём предназначении?

Крылов ответил:

– Я до сих пытаюсь понять, кто я, почему я появился, и не нахожу однозначного ответа. Вот есть в моей жизни Винд, и его друзья, которые тоже стали близки мне. Мне в радость помогать им; хотя, к сожалению, они могут ошибаться…

– Да уж, – проговорила Нэния, и вновь бросила пронизывающий взгляд на Винда.

Юноша поёжился, вновь кольнула его мысль: «Ну, конечно, колдунье известно, о том, что я помог вернуться ЧИПУ… Но ведь я хочу искупить свою вину!».

Крылов же продолжал:

– Я знаю, что мне в радость летать – мчаться по бескрайнему, ясному небу, от мира к миру, ловить потоки солнечного света, и двигаться к солнцу. Свет дарит мне жизнь, от света я росту. Но у других живущих есть родители, а вот кто мои родители – я не знаю.

– Тебя породил мир Каэлдэрон, – молвила Нэния. – Из самого ядра этого мира, сквозь твердь, протянулся стебель, на конце которого выросло яйцо, ну а в яйце – был ты. Но только повторюсь: в мире Каэлдэроне нет ничего особенного. Каждый из миров в Многомирье способен на такое, вот только происходит это крайне редко… Из яиц вылупляются птицы…

– Птицы, – повторил Винд.

– Ну, или не птицы, а, например, драконы, змеи, ящерицы, летающие замки, а чаще всего – облака, но только всё это: не простые драконы, змеи, ящерицы, летающие замки или облака. Все они, также как и Крылов, наделены разумом; все – радуются свету, и растут в полёте. Я, так думаю, что стремиться они могут не только к Солнцу, но и в самые разные стороны, чтобы миры произрастали равномерно…

– Что–то я не совсем понимаю, – признался Винд, а остальные были с ним согласны.

Тогда Нэния пояснила:

– Крылов, и все остальные, вылупившиеся из сердцевины миров – они растут и летят не просто так. Однажды они останавливаются и чувствуют: вот место, которое предначертано мне, и зависают в воздухе, между мирами, постепенно преображаются и растут до тех пор, пока не достигают, двадцать–тридцать километров в диаметре. Они становятся круглыми, а на их поверхности появляются леса, реки, озёра, холмы; всякие существа заселяют их, строят свои дома, храмы дворцы… Ну так, кто из вас догадался, в кого, в конце–концов превратиться Крылов?