Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

Объединение сил всех империй, воздушные границы которых примыкали к Ой–Чип–ону, оказалось недостаточным, и тогда прилетели корабли, драконы, птицы с алмазными клювами и существа совсем уж удивительные и невиданные с дальних рубежей – кому–то из них заплатили, кто–то пожелал участвовать в этой войне добровольно.

По некоторым подсчётам, против Ой–Чип–она выступило сто тысяч летучих кораблей и двухсот тысяч летающих существ, со всадниками и без. Помимо воинов, в битву вступили и маги, и просто отважные, готовые пожертвовать ради победы жизнью существа.

И началась битва…

Две недели бушевала она. Погибли почти все корабли, почти все воины и маги, а силы Ой–Чип–она казались неиссякаемыми: где–то в глубинах железной сферы порождались новые и новые железные орды, и летели, чтобы уничтожать…

– А что же ЧИП? – перебил Нэнию Винд. – Каков он, на самом деле? Ведь мне ещё не довелось видеть ЧИПА в его настоящем теле!

– И никто не видел. А если и видел, то уже не мог никому рассказать, – ответила Нэния. – Но всё же победа над Ой–Чип–Оном, пусть и временная, была одержана…

Однако, в тот раз Нэнии не довелось рассказать, каким же именно образом была одержана победа над Ой–Чип–оном, как душу ЧИПА удалось изгнать из Многомирья, и лишить памяти…

Гхал прогремел своим мощным, раскатистым голосом:

– Прямо по курсу что–то необычное!..

А спустя ещё пару секунд зоркий Виш воскликнул:

– Ну, похоже, ЧИП здесь уже побывал…

Тут и все остальные увидели, что на фоне громады Ой–Чип–она висит в пространстве ещё одно тёмное пятнышко. Воздух пронизывали тёплые солнечные лучи, а пятнышко это казалось таким чуждым Многомирью, холодным, безжизненным…

И вот Крылов подлетел к дракону, который насквозь был проморожен и потемнел. Дракон казался статуей, которую некий чародей закинул в пространство меж мирами.

И Винд обратился к Нэнии:

– Если ты колдунья, то можешь ли разморозить его?

Но Нэния, уже и сама, без напоминаний Винда, подумала об этом и постаралась исполнить. Магические, труднопроизносимые слова упругой, пульсирующей вязью потекли из неё…

Она прикрыла глаза, но, в то же время, из–под её ресниц выбивался золотистый свет, схожий с сиянием солнца. И, глядя на этот магический свет, Винд, а также и Эльрика, почувствовали сначала тепло, а затем и вовсе отпрянули, чтобы не обжечься.

Голос Нэнии усилился, стал могучим, словно приближающаяся буря, а затем колдунья сделала резкое движение руками, в воздухе прокатился наполненный сияющими искорками порыв и, добравшись до дракона, объял его…

Нэния опустилась в то изумрудное кресло, которое вырастил для своих пассажиров Крылов, устало вздохнула, и прошептала:

– Этому я отдала все свои силы…

Винд, глядя на дракона, спросил у колдуньи:

– Что же: теперь совсем колдовать не сможешь?

– Со временем смогу… но мне потребуется время, чтобы восстановиться…

А Винд, Эльрика и все остальные в их компании, всё глядели на дракона, ждали, что он пошевелится. Это значило бы, что простое волшебство способно развеять чары самого ЧИПА; а, стало быть, и победу, в конце–концов, им удастся одержать.

Проходили минуты. Крылов висел в воздухе, Скул с Вишем и Гхал выделывали круги возле дракона, но особо близко к нему не приближались, так как наколдованный Нэнией жар по–прежнему обхватывал его, и раскалял воздух…

В какое–то мгновенье жар этот сделался настолько сильным, что Винд даже проговорил:

– Не сгорел бы дракон.

А Нэния молвила чуть слышно:

– Разморозился бы…

И вот наступило долгожданное мгновенье. Дракон пошевелился, приоткрыл глаза. Виш, который в это мгновенье пролетал рядом с его головой, воскликнул громко и намеренно бодро:

– Здравствуй, Афффе! Помнишь ли меня?! Семь лет назад вместе с тобой мы сражались против воздушных пиратов!!

Дракон Афффе приоткрыл пасть, и из него вырвались клубы пара. Но пар этот, был, не как у обычных драконов – горячим, а холодным, и холод этот вскоре докатился и до палубы Крылова. Дракон проговорил усталым, слабым голосом:

– Виш четверорукий, я помню тебя… Ты был лучшим мечником, из всех, которых я когда–либо знал… А я пожил немало и многих повидал…

– Ну так и отлично! – тем же бодрым тоном продолжал Виш. – Присоединяйся, дружище, к нашей компании. Вместе мы расквитаемся с твоим обидчиком…

Голос дракона сделался хриплым и совсем слабым:

– Он не мой обидчик, он – мой убийца…

– Ты будешь жить! – порывисто крикнула ему Эльрика.

Но голос дракона был безутешно мрачным:

– Своим волшебством, вы только вдохнули подобие жизни в меня; но настоящей жизни во мне – уже нет. Каждая клеточка моего тела – это лёд, это тот холод, который принёс ЧИП, как месть из иного мира. Эти мои слова – последние…

Виш начал было говорить что–то жизнеутверждающее, но слова сами замерли на его языке, когда он увидел, что происходит с драконом Афффе. А дракон распадался.

Тело его покрывали многочисленные трещины, которые безудержно расширялись и углублялись; мало того – из каждой его клеточки веяло таким холодом, что и Крылов и все остальные вынуждены были отлететь подальше.

И вот дракон обратился в ледяное, сероватое облако, которое стремительно меняло свои формы, и летело, свистя и завывая, прочь…

Через пару минут всё умолкло, но в воздухе ещё чувствовался неприятный, вызывающий озноб холод.

Виш воскликнул:

– Много я повидал, но такое – в первый раз!

А Винд в порыве откровения признался:

– А я вот с кое–чем подобным уже сталкивался. Только не здесь… не в Многомирье… В ином мире, жители которого сами называют его Москвой. Я сам был там… и ЧИП он тоже был там, долгое время… Мне показалось, что в Москве такой же холод, как и в этом облаке, которым стал дракон.

Виш и Гхал начали расспрашивать Винда о Москве, но юноше вовсе не хотелось признаваться, что это именно он освободил ЧИПА, и поэтому он отмалчивался, говорил, что пробыл там совсем немного, и ему ничего не известно, кроме того, что там очень холодно и неуютно…

Виш изрёк мрачно:

– Я думал: раз мы в одной компании, то и секретов друг от друга у нас не должно быть. А ты, я вижу, не хочешь говорить всю правду. Что ж: это твоё право…

Нэния, которая, как догадывался Винд, уже знала его тайну, произнесла:

– Не стоит из–за этого ссориться. Быть может, у Винда есть веские причины не договаривать. Но это вовсе не значит, что он плохой; уверена – он ещё проявит себя с лучшей стороны.

А Винду, на самом деле, очень захотелось совершить подвиг; быть может, даже пожертвовать собой – этим он хотел оправдаться не столько перед окружающими, а перед самим собой. Чем больше он видел злодеяний ЧИПА, тем больше его снедали раскаяния. Ведь это он, Винд, пусть и невольно, но способствовал возвращению тирана в Многомирье…