Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

Но вот и Крылов подоспел; обхватив Тифму, начал заглатывать её. И снова затряслась его палуба, снова закричал корабль от нестерпимой боли, перерабатывая нестерпимый холод в живительное тепло. Снова лёд пытался сковать его изумрудное сердце, и вновь Крылов разбил наползавшую на него коросту…

Прошло ещё несколько минут и это сражение было закончено. Все Тифмы были либо поглощены Крыловым, либо же уничтожены каменным Гхалом или четвероруким Вишем.

Винд, Эльрика, колдунья Нэния, а также и пантера Ява находились на палубе Крылова. То, что осталось от Аши, Винд положил на возвышение, которое выросло из палубы живого корабля. И юноша обратился к Нэнии:

– Ты можешь оживить Ашу?

Она ответила печальным голосом:

– Даже самая мудрая колдунья, даже самый сильный колдун не может вернуть умершего. Назад дороги ни для кого нет – это великий закон и великое таинство.

– Я не приемлю такого закона и такого таинства! – в сердцах воскликнул Винд.

– Тем ни менее, это так. И ты ничего не можешь изменить, – успокаивающим тоном произнесла Нэния.

И зазвучал голос императора Сержа Михела V. Оказывается, всё это время было открыто окно между палубой Крылова и тронным залом в Светлограде. Император, а также все находившееся поблизости от его трона, наблюдали за происходящим.

И вот что говорил Серж Михел V:

– Теперь я видел. Это ужасно… С сего дня и до окончания войны армия подчиняется моему первому советнику – магу Дваркину. Надеюсь, он сможет остановить тьму.

Нэния произнесла вполголоса:

– Что ж. Это хороший выбор. Я знаю Дваркина…

Дваркин – обладатель роскошной, полутораметровой бороды, встал рядом с троном. Его можно было бы назвать благообразным старцем, и только то, что у него был единственный, выступающий посреди широкого лба сиреневый глаз могло бы некоторых отпугнуть. Но, впрочем, в Многомирье обитали самые разные существа, так что – хоть один глаз у него был, хоть бы целая сотня – это мало что меняло. Дваркина назначили командующим армией, и он принял это назначение…

И Дваркин проговорил:

– Немедленно разослать гонцов во все пределы. С помощью магической связи мы можем договориться и с жителями отдалённых королевств. Сбор армий против ЧИПА начинается немедленно.

А Винд тем временем, провёл ладонью по потускневшим, окровавленным перьям Аши и произнёс:

– Мы сейчас же нападаем на этого гада – ЧИПА!

– Подожди, – молвил Дваркин.

В глазах Винда полыхнул гнев. Он воскликнул:

– Может, ты – командующий армией, а мне всё равно! Я тут, за тысячи километров от тебя, и я хочу поскорее расквитаться с врагом! Я капитан этого корабля! Эй, Крылов, скажи–ка – ведь я твой капитан?!

– Да, Винд, ты мой капитан и мой друг.

– Так вот: я приказываю – начать атаку на Ой–Чип–он!

Крылов полетел в сторону Ой–Чип–она.

Из окна доносился голос Дваркина:

– Это безрассудство! Вы лезете на рожон!

Тогда Винд крикнул Нэнии:

– Закрой это окно! Не хочу больше его слушать!

– Нет, – ответила колдунья.

– Ну хорошо – я прошу, я молю тебя. Закрой! Чего их слушать то?! Этих стариков! А?! Мы же можем справиться! Нэния, ведь ты же видела, как Крылов эти железяки заглатывал! Крылов непобедим!.. А они своими советами только помешают нам…

Нэния махнула ладонью, быстро проговорила что–то, и окно, связывавшее их со Светлоградом, закрылось.

Крылов продолжал лететь к Ой–Чип–ону. И, чем дальше он летел, тем холоднее становился воздух. Правда, стоявшие на палубе не замечали этого, ведь Крылов порождал тепло.

Степан Вдовий – пожарник, проведший большую часть своей жизни в Москве, совершал путешествие на разросшемся, навешавшем на себя множество железных деталей шкатулочнике. Как уже говорилось, теперь шкатулочник напоминал земной самолёт–истребитель, а в его застеклённой кабине и сидел Степан.

Он видел, как приближается, загораживая небо, сфера Ой–Чип–она, и говорил:

– Послушай, шкатулочник, ну вот зачем я тебе сдался, а?..

Тот отвечал голосом, который всё меньше походил на голос автомата, а приближался к человеческому – выражающему разные эмоции:

– Ведь я уже объяснял, что для жителей миров, возле которых мы пролетаем, ты враг. Попади ты к ним, и они заключат тебя в темницу, подвергнут пыткам, а затем – казнят…

– А дома жена убивается, дети… э–эх…

Степан вертел в руках мобильник, который нёс с собой от самого прохода между Москвой и Многомирьем. Ещё раз, не надеясь на ответ, он всё же набрал номера жены, и тут – впервые за всё время его пребывания в Многомирье, в трубке раздался гудок. И Степан едва не подпрыгнул, когда кто–то принял его вызов.

Крикнул: «Маша!!» - (так звали его жену), в трубке же раздалось жужжание, и через несколько секунд связь оборвалась.

– Что это было? – спрашивал Степан у шкатулочника.

Тот ответил:

– Точно не могу сказать, но ты не отчаивайся, человек. Я уверен – ЧИП готовит для тебя сюрприз.

И вот они влетели внутрь сферы Ой–Чип–она. Так как ЧИП уже вернулся в своё древнее, но, несомненно, могучее тело и начал управлять – в его царстве уже возрождалась, а кое–где прямо–таки кипела механическая жизнь.

Они летели по широкому туннелю, от которого отходили многочисленные боковые ответвления, и повсюду двигались – ползали, скакали, летали, роботы самых разных форм. Все они были заняты напряжённой, ни на секунду ни утихающей работой. Порой одновременно можно было видеть столько движения, что начинало рябить в глазах.

И Степан произнёс задумчиво:

– Они ведь никогда не устают…

– Нет. Никогда не устают, – ответил шкатулочник. – И в этом преимущество таких как я над обитателями иных миров. Те, устаревшие существа, слишком рассеяны, они подвержены страху, сомнениям, порой они просто не знают, что делать; их организмы требуют сна, а здесь – ты видишь, кипит жизнь, всё под контролем ЧИПА…

– Сплошное железо, сплошные механизмы. Разве это жизнь? – молвил Степан.

– Не спеши делать выводы, ведь ты ещё не пообщался с ЧИПОМ.

Долго они летели, и столько за это время Степан увидел, что уже не сомневался – всякие там колдуны и феи, всякие старомодные рыцари с клинками и копьями не имеют никаких шансов против этой мощи.

И вот, наконец, самолётообразный шкатулочник подлетел к платформе на стене, вцепился в неё клешнями, завис, а из стены вытянулись металлические клешни, схватили Степана, потащили в сторону.

Шкатулочник крикнул вслед:

– Мы ещё увидимся, приятель!

И тут только Степан ощутил тот мертвящий холод, который царил в этом месте. Ведь до этого его спасала система обогрева шкатулочника. Теперь он оказался в воздухе гораздо более холодном, чем самый лютый московский мороз. Его тут же начала бить дрожь, и он взмолился: