Антон Грановский - Темные врата

Левая половина тела Крысуна слегка опустилась, отчего правая часть черепа взмыла вверх, подобно кровавому гребню. Затем левая половина отделилась от правой и, медленно оплывая, рухнула на землю. Еще несколько секунд правая часть Крысуна стояла перед Глебом, нелепо моргая единственным глазом, потом глаз закатился под веко, и жуткая половина тела повалилась к ногам Глеба.

Рядом хрустнул валежник. Глеб быстро повернулся на звук, готовый сразить нового врага. Однако это были не враги. Хлопуша, Рамон и Прошка сидели на траве и обалдело трясли головами, с трудом приходя в себя.

Выглядел Глеб жутко. С ног до головы он был выпачкан студенистой серой жижей. Щеки его были расцарапаны когтями тварей, из глубоких ссадин сочилась кровь. Кафтан на груди пропитался багряным.

– Первоход, ты сильно переменился.

На этот раз даже Хлопуша смотрел на его лицо с испугом. Глеб поднял руку и ощупал подбородок, щеки, нос и лоб. Кожа плотно обтянула череп, а из-под нее выпирали и бугрились отвратительные твердые наросты.

Рамон осторожно шагнул вперед, как бы невзначай заслонив собою Прошку и Хлопушу, и тихо спросил:

– Первоход, ты – это все еще ты?

– Да, – ответил Глеб. – Это все еще я.

Несколько секунд они молчали, затем Рамон вновь разлепил распухшие губы и сказал:

– Что будем делать дальше?

– Закончим нашу работу.

Глеб достал из кармана темную горошинку и показал ее друзьям.

– Эта штука называется Собиратель, – сказал он.

– Что еще за Собиратель? – нахмурился Хлопуша.

– Что-то вроде пушечного ядра, начиненного порохом, – ответил Глеб. – Но взрыв его будет сильнее, чем взрыв ста ядер сразу.

Хлопуша, Рамон и Прошка с опаской уставились на темную горошину.

– Если сто ядер взорвутся сразу, нам несдобровать, – неуверенно проговорил Прошка.

– Эта штука смертоносна только для порождений Гиблого места, – сказал Глеб. – Но все же отойдите подальше. Ощущения будут не из приятных.

– Ты собираешься взорвать пещеру? – спросил Рамон.

Глеб кивнул:

– Да.

– А как же ты? Взрыв не убьет тебя?

– Не должен. Однажды мне уже доводилось использовать Собиратель, и, как видишь, я жив.

Рамон взглянул на Хлопушу и сказал:

– Сделаем, как говорит Первоход, и отойдем подальше.

Хлопуша кивнул, схватил Прошку за шиворот и одним рывком поставил его на ноги.

– Убираемся отсюда, малец, – пробасил он. Поднял взгляд на Глеба и добавил: – Пусть Хорс и Семаргл помогут тебе!

– Удачи тебе, Глеб! – пожелал Прошка.

– Да пребудет с тобой господь! – выдохнул Рамон и перекрестил Глеба.

Дождавшись, пока они отойдут на двадцать саженей и укроются за деревьями, Глеб повернулся и зашагал к груде гнилых веток, прикрывающих вход в черное, зловонное жерло пещеры.

Гулянье в пиршественном зале шло горой. Огромные, длинные столы были заставлены блюдами с брашном так густо, что не было видно просвета. Вино, мед и пиво лились рекой. Бояре, икая от обжорства и посмеиваясь от гуляющего в головах хмеля, то и дело подымали тосты за здоровье князя Добровола и процветание Хлынского княжества.

Сам князь Добровол восседал во главе стола, на резном троне, укрытом персидским ковром и собольими мехами. Вид у него был спокойный и удовлетворенный, как и подобает сильному, уверенному в себе правителю. По правую руку от него, на таком же троне, только чуть поменьше, сидела княгиня Наталья. Чело ее было словно бы отуманено. Бледные губы – плотно сжаты, глаза пусты, руки бессильно опущены на подлокотники кресла.

– Пресветлый княже! – крикнул один из бояр, толстый, пьяный, багровый от выпитого. – Позволь поднять здравицу!

– Ну, поднимай, – усмехнулся Добровол.

Боярин, гремя серебром и сверкая драгоценными камнями, поднялся на ноги, но не удержал равновесия, покачнулся и рухнул задом обратно на лавку. Зал взорвался добродушным хохотом.

Князь Добровол тоже усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут дверь с грохотом распахнулась, и в залу влетели два охоронца. Перекувыркнулись через головы и замерли на полу. А следом за ними в зал вошел высокий человек в охотничьей куртке и длинном суконном плаще. В правой руке он держал ольстру.

Окинув взглядом зал, он задержался на княгине, однако она никак не отреагировала на его появление. Лицо Натальи было неподвижным, спокойным и бледным, как лицо восковой куклы.

Смех в зале стих, сановитые бражники и их слуги испуганно уставились на Глеба Первохода, лицо которого показалось им странным и незнакомым. Он же пристально и тяжело воззрился на Добровола и холодно проговорил:

– Я вернулся, Добровол! Посидел на троне, и хватит! Пора уступить место истинному хозяину!

Добровол, однако, не испугался и не ретировался. Он прищурил светлые глаза и спокойно заявил:

– Я ждал тебя, Первоход!

– Да ну?

– Правда, ждал. И ты пришел. – Добровол откинулся на спинку кресла и с небрежной усмешкой сказал: – Ты ведь не думаешь, что смог сбежать из узилища без моей помощи? Это я приказал подменить сонный гриб безобидной травой. Я отозвал охрану перед темницей.

Глеб нахмурился.

– Ты хотел, чтобы я расправился с Крысуном и его тварями? – недоверчиво спросил он.

– Верно, – кивнул боярин. – И я в тебе не ошибся, Первоход. Ты ведь пришел к нам с хорошими вестями, верно? Проходи к столу и присаживайся! Я не собираюсь отказываться от твоей помощи. Ты умен и силен, как никто другой. Мы с тобой начнем все сначала и вместе завоюем мир. Я буду править, а ты…

– Рисовать чертежи новых пушек и мушкетов? – Глеб покачал головой. – Ничего не выйдет, Добровол. Ты не будешь править княжеством. Там, откуда я родом, говорят: «Колесо истории не повернуть вспять».

– Ты всегда умел говорить непонятно, – сухо сказал на это Добровол. – Но я к этому привык и даже научился понимать тебя. Мы придумываем свои истории сами, ходок. Твоя история людям не понравилась, и теперь я буду рассказывать им свою. Она им ближе.

– Ты в этом уверен? – прищурился Глеб.

– Да, Первоход, я в этом уверен. Начальник с плетью в руках, который кидает тебе корки хлеба, милее бродяги, который обещает тебе пряники и лупит за это плетью. – Добровол замолчал, выдержал паузу, чтобы слова его звучали внушительнее, а потом громогласно проговорил: – Опусти ольстру, Первоход! Ты ничего не сможешь мне сделать!

– Не смогу?

Добровол мотнул головой:

– Нет. – Он поднял руку и показал что-то Глебу.

– Что это? – прищурился Глеб.

– Амулет богини Сорни-Най! Кажется, это единственная богиня, которую ты боишься?

Глеба прошиб пот. «Когда духи злятся, много плохого делают, – прозвучал у него в ушах давно забытый голос проводника Бахтияра. – Сорни-Най злится на тебя»…