Джуд Фишер - Дикая магия

— Погода необычно теплая, — сухо заметил Аран, хотя и сам знал, что это звучит неубедительно. Было во всем, что он видел, нечто сверхъестественное, нечто такое, отчего волосы могли встать дыбом. Древние предания о некромантах, сейдах и магии крови всплывали у него в голове, когда он шагал по палубе проклятого корабля. Но он не собирался говорить об этом своим людям: моряки суевернее, чем старухи. Взгляд его остановился на Таре Фелинсоне. — Мне жаль, парень, — произнес он, глядя ему в глаза, — но это корабль твоего дяди, и его нет больше с нами. — Он возвысил голос, чтобы все могли слышать: — Это корабль Фенила Соронсона и Хопли Гарсона, — объявил он и сделал паузу, чтобы люди справились с потрясением. — Это «Белая Бестия», которую построил для них Мортен Дансон.

Людям его слова не понравились, ведь они стояли на палубе судна, которое приходилось близнецом кораблю-призраку — с такими же изящными обводами и мощным ледоломом; если одного из них постигла столь страшная участь, то не суждена ли та же судьба и другому?

Не обращая внимания на поднявшийся ропот, Аран продолжал:

— Вероятно, они очень спешили, готовясь к плаванию, и не уделили должного внимания качеству провизии. Кто-то продал им испорченное мясо. Мухи, которых вы видите, попали в тела людей в виде яиц, развились в личинок и пожрали все, что им попалось, — провиант, такелаж и парус, пропитанный жиром; судя по состоянию корабля, парус они съели еще до того, как мы попали в шторм, а может быть, они были совсем в другом месте, когда разразилась буря. — Слушая его, люди касались своих амулетов и шептали молитвы. Аран Арансон вытянул руку, указывая на разбросанные останки. — Если у кого-нибудь из вас хватит смелости перебраться на этот мертвый корабль, то вы увидите, что на них нет башмаков и сапог. Какой эйранец добровольно расстанется со своей обувью? Я не слыхивал о таком ветре, чтобы с людей срывало сапоги. Их съели личинки, съели прямо на ногах у людей. Корабль кишит ими.

Урс стоял, вытаращив глаза от потрясения.

— Но как это могло случиться? Как они допустили такую оплошность?

Аран пожал плечами.

— Наверное, они очень ослабли, потому что ели испорченное мясо. Кажется, многие умерли прямо во сне, а остальные — на веслах; похоже, они пытались грести, чтобы уйти от судьбы, но сил не было. Им не повезло: личинок становилось все больше, а когда из них появились мухи, они пожрали все, что еще оставалось.

Он представил себе, как должна была выглядеть «Белая Бестия»: палуба покрыта шевелящимся желто-белым ковром личинок, сжирающих все на своем пути. Истощенные болезнью, отчаявшиеся люди сходили с ума и умирали один за другим; все они были беспомощны перед лицом смерти. Мертвая плоть также шла в пищу личинкам. Аран Арансон содрогнулся. Оставалось только надеяться, что вся команда Фенила Соронсона была уже мертва, когда эти твари устроили последний пир.

В кошеле у Арана лежало ожерелье Фенила, за поясом был кинжал Хопли Гарсона; в последний раз окинув взглядом корабль смерти, он перепрыгнул на борт «Длинной Змеи».

— Ты и ты! — Он ткнул пальцем в Фолла Рансона и еще одного парня с северного побережья Камнепада. — Сделайте факелы из старого тряпья и пропитайте их китовым жиром. Мы сожжем это судно. И побыстрей, надо спешить!

Они бросились выполнять поручение; к ним присоединились Тор Болсон и Эрл Фостисон. Людям надоело чувство напряжения и страха, и они рады были сделать что-нибудь полезное.

Теперь мухи стали перелетать на «Длинную Змею». Моряки с руганью принялись разгонять их, размахивая руками; они топтали их ногами, с отвращением думая о том, что эти твари питались человечиной и, может быть, сожрали кого-то из их знакомых. И все-таки с трудом верилось, что обыкновенные личинки и мухи сумели захватить корабль и погубить команду, набранную из сильных и здоровых мужчин, превратить гордое, могучее судно в плавучий гроб, отданный на волю волн и блуждающий в тумане. Не иначе как боги отвернулись от моряков и не захотели помочь им.

Аран зажег факелы от жаровни.

— Отталкивайте его! — крикнул он, и моряки, упершись в борт «Белой Бестии» веслами, налегли на них изо всех сил.

Когда судно тронулось с места и начало удаляться, Аран, размахнувшись обеими руками, бросил на его палубу два факела, и они полетели, переворачиваясь в воздухе и разбрасывая капли горящего жира. С громким стуком факелы упали на корабль, и Аран сразу же бросил еще пару — для верности. Несколько мгновений ничего не происходило — вероятно, огонь не мог найти себе пищи. Команда «Длинной Змеи» смотрела затаив дыхание. Вдруг над бортом корабля-призрака выросли языки пламени, огонь побежал вверх по мачте, и вскоре уже горело все судно. Люди сели на весла и принялись грести, но еще долго сквозь пелену тумана было видно зарево от пылающего корабля; потом оно растворилось во мгле, окончательно поглотившей «Белую Бестию» и ее команду.

Уже три дня они шли вслед за большой кошкой сквозь колючие кустарники, по каменистым тропам и руслам пересохших ручьев, огибали сосновые боры и оливковые рощи, обходя стороной деревни, обнесенные обветшалыми заборами, полузасыпанными песком и увитыми ползучими растениями. По ночам с холмов далеко разливался резкий аромат смолы; днем горячий воздух был наполнен пылью и запахом едкого пота Ночного Предвестника, который понуро брел за людьми с поклажей на спине. С величайшей осмотрительностью они пробирались по узким горным карнизам, усеянным галькой, с одной стороны которых высилась каменная стена, а с другой зияла пропасть, и от каждого неосторожного шага камни скатывались с места и исчезали в пустоте. Они карабкались через огромные валуны, преграждавшие путь, шли по каменистым россыпям; там, где встречались болота и пруды, им досаждали комары, а в прочих местах кусали мухи. Солнце обожгло их лица и шеи, колючки и шипы изранили руки, а песок, попадавший в башмаки, стер ноги до волдырей. Все это время большая кошка равнодушно шла впереди, грациозно и легко ступая мягкими лапами; время от времени она отклонялась в сторону, чтобы обнюхать корни дерева или какую-нибудь нору, а потом, словно убедившись в правильности выбранного направления, продолжала путь.

Capo несколько раз пытался разговорить своего спутника, но тот казался ушедшим в себя и был чем-то сильно расстроен. Потом они набрели на какую-то пичугу, лежавшую на земле с искалеченным крылом — может, это была работа Бете или другого хищника. Здесь Виралай впервые дал волю чувствам; он остановился и встал на колени возле птицы, и на лице его читалось сострадание.

— Мы должны избавить ее от мучений, — тихо произнес Capo.