Джон Норман - Гладиатор Гора

— Конечно, в данном случае их желания не играют роли.

— Это называется свободой?

— Да, — ответил я. — Мне так кажется.

— Но некоторые мужчины должны порабощать женщин, — возразила она.

Я кивнул. Мне было известно о подобных случаях. Существуют мужчины, способные устанавливать собственные законы.

— Но большинство мужчин в твоем мире не имеют рабынь? — уточнила Лола.

— Конечно нет.

— У тебя были рабыни?

— Нет.

— Ни одной?

— Ни одной, — ответил я.

— Ты такой, как все на твоей планете?

— Думаю, да.

— Если это правда, — Лола сузила глаза, — то откуда ты знаешь, как внушить женщине ужас?

— Если я нечаянно испугал тебя, мне очень жаль. У меня не было такого намерения, — объяснил я.

— Я нагая и в ошейнике, я в твоей власти. Ты и вправду хочешь, чтобы я поверила, будто ты не хочешь меня наказать?

— Я не обижу тебя. Ты в безопасности. Не бойся.

— О, как ты мучаешь меня! — закричала рабыня, содрогаясь. — Почему ты не сделаешь то, что задумал, и не покончишь с этим? Неужели я была так жестока с тобой, что ты находишь возможным подвергать меня этой агонии?

Я не знал, как разубедить ее.

— Существует ли какой-то жестокий каприз, который ты намереваешься исполнить? Какое-то унизительное и разрушительное действо, которое ты хочешь устроить для своего удовольствия?

— Не бойся. — Я тщетно пытался успокоить ее.

— Мучитель. — Лола зарыдала. — Мучитель!

— Не бойся, — опять повторил я.

Она закрыла лицо руками и громко заплакала.

— Как жестоки и коварны мужчины твоего мира, — всхлипывала Лола. — Как просты и незамысловаты требования мужчин с Гора по сравнению с этим! Почему ты не мог просто заставить меня служить тебе?

— У меня нет намерения причинить тебе зло.

Всхлипывая, Лола подползла к скамейке, где я оставил хлыст. Зубами взяла его со скамьи и приблизилась ко мне. Я вынул орудие пытки из ее маленьких белых зубов.

— Побей меня, — жалобно попросила она.

Я отбросил кнут.

— Нет.

Дрожа всем телом, Лола улеглась у моих ног, не зная, что будет с ней дальше. Не говоря ни слова, я подошел к темному одеялу, которое лежало на соломе. Оно было тяжелое, сделанное из оленьей шерсти. Я расстелил одеяло на соломе и сделал приглашающий жест рукой.

— Ложись, — сказал я ласково.

Лола вползла на одеяло и легла на спину. Ее тело казалось очень белым на темном одеяле. Легко, кончиками пальцев она потрогала ошейник, после чего взглянула на меня.

— Теперь начинается?

Я стоял и смотрел на ее маленькое дрожащее тело, готовое к любому наказанию, какое бы я ни выбрал. Потом присел рядом с ней, и ее испуганные глаза встретились с моими.

— Пожалуйста, будь добр с Лолой, господин, — прошептала девушка. — Лола просто бедная рабыня.

Я осторожно взял свободную часть одеяла и набросил на нее, укрывая.

— Уже поздно. Ты, должно быть, устала, засыпай, — сказал я.

Лола недоверчиво и испуганно глядела на меня.

— Ты не собираешься овладеть мной? — спросила она.

— Конечно нет, — ответил я. — Отдохни, прелестная Лола.

Потом я подумал, что не должен был называть ее «прелестная Лола». То, что она прелестна и беспомощна, должно быть проигнорировано мною. Такие вещи могут мешать искусственным истолкованиям бесполого понятия «личность».

Каким глупым сейчас мне кажется мое поведение!

— Ты собираешься разделить со мной одеяло? — спросила Лола.

— Нет, — ответил я.

— Но у меня есть клеймо, и я ношу ошейник, — сказала она.

— Отдыхай, спи, Лола, — произнес я, прошел в дальний угол клетки и присел, прижавшись спиной к стене. — Засыпай, — нежно сказал я, обращаясь к девушке.

Она смотрела на меня, натянув одеяло до шеи.

— Ты не свяжешь и не закуешь меня?

— Нет, — ответил я.

Лола лежала тихо. Я добавил:

— Ты в безопасности.

— Да, господин. Господин… — вдруг позвала она меня.

— Что? — отозвался я.

— Я — рабыня.

— Я знаю это.

— Ты не собираешься обращаться со мной как подобает?

— Конечно нет. Я человек с Земли, — объяснил я. Неужели она на самом деле думала, что я стал бы обращаться с ней как с рабыней просто потому, что она ей была?

Лола промолчала. Я велел ей:

— Засыпай.

— Да, господин.

Я откинулся к стене, сидя на соломе. Девушка лежала очень тихо. Долгое время мы не разговаривали. Потом, спустя почти час, я услышал ее стон и увидел, как она вертится под одеялом.

— Господин… — услышал я ее умоляющий голос. — Господин…

Я подошел к ней. В полутьме она откинула темное одеяло до бедер и полусидела-полулежала на куске одеяла. Взглянув на меня, Лола попыталась вытянуть свои маленькие руки, чтобы схватить меня за шею.

— Господин… — молила она. — Пожалуйста, господин!

Ее маленькое округлое тело красиво смотрелось в полутьме клетки. Грудь Лолы выглядела изумительно. Я заметил чудный изгиб ее живота, плавно перетекающий в пышные бедра.

— Что с тобой? — спросил я.

Я держал Лолу за руки.

— Пожалуйста, возьми меня, господин. Пожалуйста, побудь со мной как с рабыней!

Я посмотрел на ее маленькое тело и на стальной ошейник на горле.

— Нет, — ответил я.

Лола перестала тянуться ко мне, и я отпустил ее запястья. Затем поднялся на ноги и некоторое время стоял, рассматривая ее. А она дрожала, стоя на коленях на одеяле.

— Я землянин, — сказал я ей.

— Да, господин, — ответила Лола, опустив голову.

Я был сердит и испуган. Мое сердце колотилось.

— Тебе нечего бояться меня, — продолжал я.

— Да, господин.

Без сомнения, Лола должна знать, что ей нечего бояться того, кто будет обращаться с ней уважительно. Почему же тогда она, простая рабыня, внушала мне такой ужас? Я думаю, это происходило оттого, что я боялся. Она могла разбудить во мне нечто гордое и дикое, такое, что не поддается притворству, нечто давно забытое и мощное, что было воспитано в пещерах и на охоте.

Рассматривая коленопреклоненную рабыню, я на мгновение испытал спокойствие силы. Затем вспомнил, что не должен быть мужчиной, поскольку мужественность запрещена, подлежит унижению и высмеивается.

Нельзя быть мужчиной! Следует быть личностью. Львы должны быть пойманы в капкан и кастрированы. Пусть истекают кровью! Среди цветов им нет места. Пусть львы поймут, что их задача — катать тележки с овцами. Они будут вознаграждены за это одобрительным блеянием.

Но на секунду взглянув на девушку, я почувствовал прилив чего-то темного и могучего, непреодолимого и сильного, чего-то, что сказало мне: красавицы вроде этой — полная и безусловная собственность мужчин.

Но и в тот раз я выбросил эти мысли из головы.

— Я не понимаю тебя, — сердито проговорил я.

Лола не подняла головы.

— Я обращался с тобой с добротой и вежливостью. А ты продолжаешь вести себя как рабыня.