Татьяна Талова - Звезда-полынь

— А ты-то кто таков будешь, парень?

— Парни в поле пашут, да венки в праздник вяжут, — буркнул я. — А к чудищам по доброй воле только богатыри хаживают…

— И дураки еще, — усмехается царевна. — Ты мне сказки-то не рассказывай! Думаешь, не знаю, как богатыри выглядят да себя ведут? Где подобрала такого, Ягишна?

— Да вот, — говорит та мстительно, — привязался какой-то!

— Надоело, — пробормотал я задумчиво, когда нас в покои толкнули. А покои богатые — и впрямь как для гостей дорогих. По бокам две лавки стоят, перинами накрытые, посередь покоев стол, на скатерти узорчатой яства всяческие расставлены.

— Что надоело? — вздыхает Середа.

— Да я так, о своем… Куда не приду, пока чудо-юдо не зарублю или не поломаю чего-нибудь, богатырем и не признают…

— Так я ж тебе уже говорила — не похож ты на богатыря… Богатыри, они… — задумалась ведьма, на лавку присела, щечку кулаком подперла, глаза прикрыла. — Ну как сказать… Вот взять хоть случай с разбойниками теми. Я уж молчу, что главарь их получше тебя одет был! Так богатырь — он же меч бы вынул булатный, слово бы грозное молвил и…

— И что? — спрашиваю мрачно. Интересно — и как это я, не знаючи поведения настоящих богатырей, перед царем так выслужился.

— Ну и, как говорится, меч — голова с плеч, рублю, конем топчу… Пыль столбом, грудь колесом, направо-налево — и всех пораскидал! — выдала Середа.

— Ага, — осмысливаю я. — Так вот она какая, гордость царская да мечта девичья заветная… Богатырь русский, герой великий — дубина стоеросовая с кулаками пудовыми! И еще чтоб в шапке лисьей и речи говорил!.. Тьфу, бред собачий!

— Бред, — пожимает плечами Середа, на перине растягиваясь.

— Ты что, спать собралась? — спрашиваю.

— Нет. Какое спать? Знаешь, для чего царевне людей столько?

— Догадываюсь.

— Жертву приносить.

Я только выругался. Середа поморщилась. Потом подумала и добавила от себя. Плохо дело. Уж не Чернобогу ли лютому Боряна Моряновна кланяется? Ради какой такой пользы?

— Делать-то что будем, Ягишна?

— А что тут сделаешь? Дверь крепко заперта, заклятье такое, что мне не снять. Еда здесь заговорена, хоть малый кусочек откусишь — позабудешь как мать родную зовут…

Я подумал немного, отломал от пирога кусок немалый, блинов едва ль не половину отхватил — и под лавку запрятал. Пусть-ка считает Борянушка, что гости-дурни поели-таки. О своей промашке недавней я старался не вспоминать. Середа пронаблюдала, кивнула удовлетворенно.

— Тут только ждать Моряновны… И — по обстоятельствам…

— А не боишься, что царевна прежде чем за нами прийти, всех людей порешит? Или уже… — я ноги Середы отодвинул бесцеремонно, уселся, щетину в думе почесал.

— Не боюсь. Яр, я живое тепло людское чувствую. Только где оно — понять не могу. Да и потом — больше силы будет, если все сразу жизни отдадут, — рывком поднялась Середа. — Страшно, Светояр! Думать надо, зачем царевне сил столько?

Уставилась в пол сначала, потом крючок из-за пазухи достала и что-то вроде платка из шерсти тонкой вязать стала. Довязывать, вернее, и ловко так — по синему полю узор из елочек побежал.

Надо-то надо думать… Да только у меня все странное поведение ведьмино из головы нейдет! Сдается мне, знает она что-то важное. Знает — и молчит. Зараза.

— Так как, говоришь, ты к бабке попала? — спрашиваю я задумчиво.

— Не о том дело! — отмахивается Середа. — Не о том мыслишь…

— Ага, — киваю я. — Но может, все же скажешь? И с чего вдруг ты решила Ясногорку Гордеевну искать?

— Говорила уже! — злится Ягишна. — Я…

— Песни про "да я за нашего царя" ты оставь! — вот уж разозлился я. Ведь понимает, что не верю, а отпирается!

— Ну-ка сказывай, откуда взялась и зачем у терема Лютова показалась? И откуда… откуда о жизни государевой так наслышана — про замужества эти и все прочее?

Молчит, смотрит исподлобья. А взгляд этот мне вдруг стал ой как знаком… И Марфушка Гордеевна так глядела, когда ее домой вели после побега неудачного… Нос Гордеев, очи его же…

— Значит так, — вздыхаю я. — Думалось мне, товарищи мы с тобой, одно дело делаем. Теперь вот знаю, что врешь ты много, ведьма… Или царевной нынче звать?

— Сам ты царевна! — взъярилась Середа, на ноги вскочила. Так меня еще не оскорбляли! — Думаешь, надо мне оно — царевной этой быть?!

— Так значит, угадал?

— Думал долго!

— Ну, царевна… — я вроде бы и вправду догадался, но… вот ведь как потемнело-то на душе. Ясногорка Гордеевна, Бабы-Яги ученица…

— Выберемся вот…

— А и что?! К царю отправишь?

— А и отправлю! Отец твой себе места не находит! — вот уж душой покривил. Наш Гордей к этим похищениям, я уже сказывал, привык порядочно. — Да знал бы, сразу в мешок — и домой!

— И людей бы не пошел выручать?! — ахнула ведьма. — Вот уж верно, до настоящих богатырей тебе далековато будет!

— Да уж силы на одну царевну вздорную хватит! — так руки и чешутся подзатыльник ей отвесить! Вот уж надоела, хуже горькой редьки!

— А на ведьму?! — зашипела Середа, руки в бока уперла, смотрит с прищуром нехорошим. — Может, подзабыл, как с простой ворожейкой-чаровницей совладать не смог? Да и с возвращением царевен, помнится, промашка вышла!

— Да какая ведьма из тебя?! — стоим супротив друг друга, думается мне, одинаково злые, чисто петухи бойцовские.

— Ведьмы — они мудростью владеют, а у тебя ума — ложка на кадушку! — говорю.

— Что?! — побелела Середа. В чем-чем, а в глупости ее за всю жизни не обвиняли! — Ты знать, умен был, когда в ловушку ведьмину попался? — все-то случай тот ей покоя не дает!

— Да что б с тобой было, — спрашивает, — если б мы с Храпом дверь сломать не догадались?! Пошто ты вообще меня не пустил, когда кричала, балда?!

Задохнулся я от такого наскока, кулаки сжал:

— Так о тебе же, дура, подумал, как бы чего плохого тебе кудесница эта не причинила! Зря, видать!

— Обо мне?! Никак, вспомнил, что сам герой и девке нечего в дела геройские лезть?! — а если присмотреться, то у Середы и губы дрожат от обиды и глаза как-то странно блестят… Да ну сама виновата!

— Ничего я не вспоминал, о тебе просто позаботился! Да тебе-то что, в лесу выращенной? Тебе метла эта паршивая подороже будет!

— Значит, все это от заботы великой?! — едва ль не охрипла Ягишна.

— А сама не видишь, что дорога мне?

Смолкла Середа. Посмотрела мгновенье, а потом как крикнет:

— Так поцеловал бы хоть раз, олух, а не про геройство свое вспоминал!

Я только приготовился ответ достойный дать, как смысл до меня дошел. Вмиг подскочил — хоть раз, хоть два, хоть десять раз… Ведьма, царевна… да какая, к лешему, разница!

Обмякла разом Середа, глаза зажмурила, бормочет рассеянно:

— А то, что ты не зря богатырем царским зовешься, это мне и так ясно…