Линн Флевеллинг - Возвращение королевы

Зловещие предчувствия переполняли сердце Аркониэля, пока они с Айей сидели в маленькой комнатке в ожидании Тамир. Айя упорно молчала, не произнося ни звука, и Аркониэль оставался наедине со своими мрачными мыслями.

Когда Тамир вошла в комнату, от одного взгляда на ее лицо сердце Аркониэля упало. Тамир посмотрела на Айю, потом, скрестив руки на груди, бросила суровый взгляд на Аркониэля.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что на самом деле случилось с моим братом. Что заставило его стать тем, чем он стал?

Да, вот Аркониэль и услышал тот самый вопрос, которого боялся много лет. И еще до того, как он открыл рот, Аркониэль почувствовал: та тонкая, слабенькая нить доверия, что протянулась между ними с недавних пор, напряглась и готова лопнуть… Как он мог убедить Тамир в том, что все было сделано от имени Светоносного, если в глубине души никогда не мог простить себя за участие в том ужасе, навсегда наложившем отпечаток на жизнь Тамир?

Но прежде чем он сумел найти слова, чтобы начать рассказ, комнату вокруг них наполнил сырой холод, похожий на туман над болотом. И рядом с Тамир появился Брат, уставившийся на Айю. Призрак выглядел точно так же, как в тех немногих случаях, когда Аркониэль его видел: худой, злобный, похожий на странно искаженного Тобина, как если бы тот достиг начала возмужания… Но теперь призрак и Тамир не слишком походили друг на друга, и это странным образом слегка успокоило Аркониэля, хотя гнев, горевший в глазах брата и сестры, снова превращал их в близнецов.

— Ну? — резко бросила Тамир. — Если я действительно ваша королева, а не кукла, которой вы управляете, вы расскажете мне правду.

Айя продолжала молчать.

Когда Аркониэль наконец заставил себя заговорить, ему казалось, что он вот-вот умрет.

— Твоим новорожденным братом пришлось пожертвовать, чтобы защитить тебя.

— Пожертвовать? Ты хочешь сказать — убить? Поэтому он превратился в демона?

— Да, — ответила Айя. — Что он рассказал тебе?

— Ничего, он лишь твердит, что ты должен мне все объяснить, Аркониэль. И жрица в пещере показала мне… — Тамир медленно повернулась к Айе. — Показала тебя. «Два младенца, одна королева», — так сказала мне медиум. И я видела, как ты держала мертвого младенца. Ты убила его!

— Я не отбирала у него жизнь, но я была орудием его гибели. То, что ты видела, было показано мне оракулом. Тогда ты и твой брат еще находились в утробе вашей матери. Но тебе уже было предназначено спасти Скалу. И тебя необходимо было защитить, в особенности от магии Нирина. И я смогла придумать один-единственный способ, чтобы это сделать.

Брат подкрался к Айе, и Аркониэль ужаснулся, увидев, как на его призрачном лице вспыхнула мрачная радость.

Тамир одним взглядом остановила демона.

— И что ты сделала, Айя?

Айя спокойно встретила ее взгляд.

— Я нашла Лхел. Я знала, какую магию практикует ее народ. Только ведьма вроде нее могла сделать то, что необходимо было сделать. Поэтому я привела ее в Эро, в дом твоей матери, в ту ночь, когда вы оба родились. Ты родилась первой, Тамир, и ты была прекрасна. Безупречный ребенок. Ты должна была вырасти сильной темноволосой девушкой, слишком похожей на свою мать, чтобы можно было тебя скрыть от посторонних глаз. Пока ты лежала на руках своей кормилицы, Лхел извлекла из утробы твоей матери второго младенца. Она должна была лишить его жизни до того, как он сделает первый вдох. Это тайна, известная только ей. Если бы маленькое тельце осталось бездыханным, это не было бы убийством и то отвратительное существо, которое ты называешь Братом, никогда не возникло бы. Но ей помешали, а остальное ты знаешь. — Айя печально покачала головой. — Поверь, это было необходимо.

Тамир дрожала с головы до ног.

— Великая Четверка! Значит, та комната, наверху… Он пытался показать мне…

Брат скользнул к Тамир и прошептал:

— Сестра, наш отец стоял рядом и наблюдал за всем.

Тамир отпрянула от него так стремительно, что ударилась о стену позади себя.

— Нет! Отец никогда бы так не поступил! Ты лжешь!

— Хотелось бы мне, чтобы он солгал, — сказал Аркониэль. После долгих лет молчания слова наконец прорвались, как водный поток сквозь рухнувшую запруду. — Твоей отец не хотел этого, но у него просто не оставалось выбора. Все должно было произойти быстро, милосердно. Именно это мы обещали ему, но потерпели неудачу.

Тамир закрыла лицо дрожащими ладонями.

— И что же случилось?

— Прибыл твой дядя вместе с Нирином и отрядом вооруженных воинов. Прибыл как раз в тот момент, когда на свет появился твой брат, — негромко сказал Аркониэль. Эти воспоминания до сих пор огнем горели в его памяти, каждая деталь была яркой и отчетливой, и ужас той ночи ничуть не ослабел за многие годы. — Шум испугал Лхел, отвлек ее в самую важную минуту. Младенец сделал первый вдох, и его дух впечатался в плоть.

Лицо демона исказилось в ледяном оскале. Аркониэль внутренне собрался, готовясь к нападению, но, к его изумлению, Тамир повернулась к Брату и что-то тихо ему сказала. Демон остался стоять рядом с ней, его лицо снова превратилось в пустую маску, кроме глаз. Глаза все так же горели ненавистью и жаждой мести.

— Твоя мать не должна была ничего узнать, — сказала Айя. — Я дала ей особый отвар, чтобы пощадить ее чувства, но она как-то узнала. И это погубило ее.

Тамир обхватила себя руками, лицо ее исказило болью.

— Мой брат. Мать… Значит, предсказательница и в этом оказалась права. Я действительно «семя, политое кровью».

Айя грустно кивнула.

— Да, но не по злобе или дурному умыслу. Ты должна была остаться в живых и править Скалой. Ты должна была жить и со временем обрести свой истинный вид. Так и случилось.

Тамир смахнула с лица слезы и выпрямилась.

— Значит, мой брат умер по твоей воле?

— Да.

— Лхел убила брата и наложила на меня чары, но именно ты заставила ее сделать это?

— Да, я одна несу ответственность за прошлое. Именно поэтому демон всегда так люто ненавидел меня. Я и сейчас вижу в нем эту ненависть и жажду моей смерти. Но что-то его удерживает. Возможно, ты? — Айя низко поклонилась, прижав руку к сердцу. — Моя работа будет завершена, твое величество, когда в твоей руке окажется великий меч Герилейн. И после этого я не стану просить о милосердии.

— А ты, Аркониэль? — В глазах Тамир теперь светилась едва ли не мольба. — Ты сказал, что тоже был там той ночью.

— Он был всего лишь моим учеником. Он не мог… — начала было Айя, но Аркониэль перебил ее:

— Я не прошу о снисхождении. Я знал о пророчестве и верил в него. И я стоял рядом, пока Лхел налагала свои чары.

— Но Брат не нападает на тебя. Он тебя ненавидит, но и только. Его ненависть к Айе во сто крат сильнее.