Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Даже очень, — вежливо кашлянул я.

— Я рад, — польщенно признался он.

Я смерил его задумчивым взором и вопросительно вскинул брови.

— И… как ты себе представляешь свою смерть или, как ты выразился, конечный смысл?

Ральтар печально улыбнулся. Поглядел на костер. Языки жадно вслушивались в наш разговор. Правда, ничего не понимали. Поэтому лишь недоуменно потрескивали, танцуя на обугленных ветках. А может они просто насмехались над нашей глупостью? Может им давно все известно, и они смеются над нами, как над неразумными детьми? Может, они настолько мудры, что им ничего больше не надо, как наслаждаться танцем, излучающим тепло и свет жизни?

Все может быть. Но точно одно — их тоже ждет смерть…

— Очень просто, — оживился Ральтар. — Мы ждем того момента, когда не нужно будет никого убивать. Когда мир станет чист и светел. Когда люди перестанут применять насилие друг к другу. Когда они будут считаться с желаниями друг друга. Когда их желания станут нести радость друг другу и вести к процветанию всех. Когда человек, пожелав разбогатеть, не будет использовать другого человека. Когда все будут равны друг другу и равны по всемогуществу богам.

Костер неожиданно плюнул дымящейся искрой. Так выплескивают воду изо рта, когда слышат что-то очень смешное. Или очень страшное. Я обреченно покивал, усмехнулся и взглянул на него.

— Надеюсь, ты осознаешь всю несбыточность своих учений?

— Не я, но само наше Учение, — с тайной гордостью отметил он. — Да, мы все к этому стремимся. Но мы прекрасно знаем, что это несбыточно. Так гласит Учение.

— Выходит, ваш Клан не умрет, — обнадежил я. — И вы будете обеспечены работой, пока жив род человеческий.

Ральтар взглянул на небо, прикрыл глаза и величественно изрек:

— Поэтому наше Учение и прочит вечную жизнь Клану, как воплощению Учения.

Я восхищенно покачал головой.

— То есть Учение само себе пророчит вечную жизнь путем устремления к своей смерти и осознания невозможности этой самой смерти?

— Именно, — шепотом выдохнул он. И с уверенностью посмотрел на меня.

— Причем с виду Учение злое, а по замыслу — доброе, — с легкой усмешкой заметил я.

— Получается так, — гордо вскинул он голову.

Я довольно откинулся на траву, тоже воззрился на звезды. И глубокомысленно подметил:

— Хорошее Учение.

— Да, — коротко согласился он.

— Ладно, — махнул я рукой, стукнув по земле. — Но это желание Клана. А каково твое заветное желание?

Он открыл глаза и снова задумался. Он смотрел ввысь, будто жаждал отыскать там все ответы. И, видимо, отыскал их.

— Мое желание? — переспросил он.

— Да, твое, — уточнил я. — Именно твое.

Он перевел взгляд на меня.

— Осуществить конечное желание Клана.

Настал мой черед задуматься. Я тоже посмотрел вверх. Казалось, задумались сами звезды. Задумался даже ветер, что породило задумчивость костра, листвы, травы. Весь мир вокруг задумался над его словами. Или мне то кажется? Я смерил его настороженным взглядом и тихо спросил:

— Это тоже часть Учения?

Он усмехнулся и ответил:

— Моего.

Время лениво сочилось сквозь звезды, превращалось в призрачный свет и затяжным дождем ниспадало на землю. Собиралось в потоки и медленно ползло по лесу, утекая во мрак. Костер у старого дуба еще долго украшал черную картину ночи. Мы долго болтали, совершенно позабыв о времени. Время, видимо, обижалось, и подгоняло рассвет. Редкие тучи наползали с востока. Они несли тепло розовых лучей на темных брюшках. Но сам рассвет еще спал. Он тоже любил ночь. Время злилось. Оно будило рассвет. Оно спешило показать свою власть над нами. Но мы той власти не замечали. Хотя всецело были во власти времени.

Ральтар поведал мне множество интересных историй. Он рассказывал о своих прошлых заказах, о тех, кого он лишил жизни. О том, как он это делал. А самое главное — почему. Рассказывал о деятельности Клана, о тайном сборе сведений, о слежке, шпионаже, тайнописи и прочем, чем занимался Клан Безмолвных Убийц. О том, как они скрывают следы, о том, как скрываются сами, зачастую на виду у всех. О том, как однажды их чуть не разоблачили. Вслед за чем пришлось убрать нескольких невинных людей. Такие случаи хоть и редки, но тоже оправданы и Учением, и уставом Клана. Никто не стремится карать невинных, но если непредвиденные обстоятельства ставят под угрозу великую тайну, то Клан не считается с жертвами. Я узнал, что внутри Клана тоже происходят наказания и даже казни, когда не выполняются обязательства устава. Одним из жестких нарушений считалось милосердие к обреченной жертве. Если убийца кого-то прощал, то есть дарил кому-то жизнь, то должен был пожертвовать своей. Если он не делал этого самостоятельно, то сам становился целью Клана. За всю историю не оказалось ни единого отступника, но изредка случаи жертвования собой происходили. Иногда случалось такое, что мастеру заказывали убрать любимую девушку. В этом случае он предупреждал возлюбленную прекратить то, что побудило к ней интерес Клана. Если она не одумывалась, он убивал себя во имя ее. Если она и после этого не одумывалась, то Клан приводил в исполнение изначальный приговор. В Учение такое называлось — силой любви.

Историй было много. Времени тоже. Я никуда не спешил, да и Ральтар не торопился. Оказывается, после свершения приговора, мастер неделю отдыхал, собирался с мыслями и силами, читал, размышлял и даже писал. Многие вели дневники, составляли очерки, где делились советами и опытом. Причем описательной стороне уделялось не такое уж большое значение. Главным оставалась философская сторона. Особенно у великих мастеров. Все они, как один оставляли свои размышления по поводу той или иной казни. Детально выявляли причины ее породившие, а после раздумывали над тем, как следовало ее избежать. По этим записям со временем составлялись новые трактаты. Этим занимались архимастера, или своего рода ветераны. На каком-то этапе убийца должен был прекратить свою деятельность. Когда внутренний голос подсказывал — хватит. Это означало, что человек прошел Путь и обрел Свободу. Ему уже нет смысла убивать дальше. Тогда он и занимался философской работой в чистом виде. Срок у каждого был свой. Он исчислялся не годами, а количеством свершенных приговоров. Как правило, этот срок переваливал за сотню. Хотя негласно считалось — чем меньше, тем лучше. Все это прекрасно понимали. Но обмануть и занизить его никому не удавалось. Глава Клана самолично проверял твое внутреннее соответствие этой Свободе. И когда она наступала, он переводил матера в высший ранг. Правда, не возбранялось и дальше заниматься ремеслом, но такое случалось редко. Клан очень богат, поэтому содержать обязывался до конца жизни. Зато те философские знания, что копились год от года, становились бесценны. Так рождалось Учение. И рождается до сих пор. И будет рождаться вечно. По крайней мере, оно само так утверждает.