Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Монета тяжело звякнула. Хват сглотнул. Я молча и бесстрастно ожидал дальнейших событий. Незнакомец загадочно улыбнулся и снова разжал ловкие пальцы. Вниз полетел еще один золотой.

— Это за изворотливость ума.

Хват поджал ноги и втянул голову в плечи. Оказывается, истинная щедрость пугает слабых. Они постоянно ждут подвоха. Да, они всегда чего-то ждут. Я насторожился. Что еще?

— Это за то, чтобы меня запомнили, — слова сорвались с его уст, а вместе с ними еще одна монета. Монета полетела в шапку, слова в наши уши. Все разлетелось по своим изначальным местам. Я осторожно глянул вниз. Затем снова на него. Он торжественно усмехнулся. И снова разжал пальцы.

— Это за мудрость, что почерпнул я от вас.

Я замер, тронутый такой высокой прозорливостью. Невероятно. Он смерил нас испытующим взглядом, слегка покивал. И мы снова услышали его голос:

— А это за то, что вы все равно потратите золото на благое дело.

И он бросил последнюю монету. Хват забился под забор. Он откровенно вздрагивал. Он явно чуял подвох. А я вот ничего не чуял, и это удручало. Я почесывал подбородок и думал. Да, иногда и меня можно поставить в тупик. Пять гульденов. Нищим. Просто так. Пусть и не совсем просто. Вернее — совсем не просто. Даже очень не просто. Да… Я подобрался. И, собравшись с мыслями, заговорил:

— Но, послушайте, милейший, вас мы запомним в любом случае.

— Вне всяких сомнений, — с поклоном отозвался он. — Таковых точно нет. Особенно среди тех, кто оставил тут по гульдену, но не оставил след в ваших сердцах.

Я кашлянул, поглядел в шапку, почесал затылок.

— За изворотливость премного благодарим, но… это ж наши заботы.

— Вы первые, кто додумался до такого, — усмехнулся он. — Я по-настоящему ценю смекалку.

Я снова замялся. Меня все поражало в нем. Все, кроме внешности — она, словно маска, скрывала истину. Потому я и всматривался пристальнее.

— Да, но за мудрость я не склонен брать и гроша, — чистосердечно признался я.

— Зря. Мудрость много дороже, — спокойно возразил он, пристально глядя мне в глаза.

— Именно поэтому и не беру, — напомнил я, выдерживая его взгляд. Он был какой-то легкий и ненавязчивый. Но от того и проникал очень глубоко.

— Зря, — снова подметил он. — Ибо мудрость не стоит и гроша, если не может принести того гроша. Чистая мудрость сама по себе ничего не стоит. Она пуста. Или бесполезна. В то время как смысл любой мудрости в ее применимости к жизни. Лишь в том ее истинность. От нее должна быть какая-то польза для людей. Золото как раз очень ярко ее отражает. Чем больше золота тебе приносит мудрость, тем ценнее она. Разумеется, если от этого никто не страдает. Я не пострадал. А потому смело отмечаю вашу мудрость. И искренне признаю — мне есть чему поучиться даже у нищих. Это первый такой случай в моей жизни. Потому я и склонен отметить его чем-то необычным.

Его слова глубоко запали в мое сердце. Я, правда, точно не знаю — есть ли оно. Но то уже не важно. Важно то, что я впервые вижу человека, подобного «не человеку». То есть мне. Пусть он не столь силен и кровожаден. Но в сердце попадает метко. Правда, я остаюсь при своем мнении и настаиваю на бесценности мудрости, даже самой чистой. Но лишь потому, что я не человек. Был бы человеком — признал бы его правоту безоговорочно.

— Ну хорошо, — согласился я, целиком принимая его высказывание. Ведь он все-таки видит во мне человека. — Вы правы. Но откуда такая уверенность, что мы потратим их на благое дело?

Он снова учтиво поклонился. И неспешно заговорил:

— Иначе и быть не может. Лишь очень мудрые люди могут с такой легкостью зарабатывать столько золота. А такие, смею заметить, не склонны бездарно тратить собранное. Видимо есть какая-то высокая цель. А потому я тоже хотел бы внести в нее посильный вклад. Пусть он скромный, но все же. Меня это радует.

Я опешил. Присмотрелся внимательнее, принюхался. Кто ж он такой? Но ответ почем-то не возникал. Я глянул на бледного Хвата. Затем снова на необычного человека.

— Ладно. Не стану перечить — вы все равно сильнее в своей настойчивости. Но скажите последнее — зачем отдавать нам гульден за наше же достоинство? Мы ведь пытаемся вас одарить им. И полноправно говорю — вы истинно достойный из всех. Вы дали нам больше всех. И слова ваши сильнее всех. А главное — вы мыслите глубоко. Вы во всех смыслах купили достоинство.

— А разве можно купить достоинство? — с какой-то мягкой строгостью спросил он. — Его можно обрести или завоевать лишь деяниями, но никак не золотом. Вернее, можно и золотом, но потратив его на благие деяния. Поэтому, ваше достоинство и стоит одного единственного гульдена — вы сами его так оценили. Я свое ценю гораздо выше. Так-то, дорогие мои.

Серые глаза сверкнули победным блеском. Он еще раз улыбнулся. Темный плащ коротко махнул нам на прощание. Удивительный человек мягко развернулся и скрылся в толпе, оставив нас сидеть с гульденами и открытыми ртами. Да, нечасто со мной случается такое. Нечасто…

Хват бессильно обмяк. Казалось, жизнь покинула его тело. Он стал свидетелем невероятного чуда. Особенно его поразил последний случай. Он, правда, ничего толком не понял, кроме одного — человек добровольно пожертвовал пять золотых монет. Я, соответственно, их получил. Спрашивается — за что? Вопрос отражался в его загоревшихся глазках. Меня же очень радовало, что он задается подобными вопросами. Еще больше возрадуюсь, когда он найдет ответ. Но ответом пока не пахло. Хват сидел и вопросительно смотрел на меня. У него на глазах случайный проходимец заработал столько, сколько ему за несколько жизней не обрести. Причем он такой же нищий, отринутый жизнью оборванец. По крайней мере, с виду. Но вид, повторюсь, обманчив. Да, он говорит о многом, но каждый видит свое. В силу своей мудрости.

Я посмотрел на шапку, на Хвата, в задумчивости поскреб подбородок.

— Ты когда-нибудь видал такое?

Он судорожно потряс головой.

— Вот и я нет, — глубокомысленно отметил я. — Вот это человек! Мне даже стыдно стало, что я зовусь не человеком. Представляешь, Хват? Я впервые испытал подобное сожаление. Эх. Ладно, по-моему, следует завершать это представление. Да и нет более смысла сидеть мне тут. Надеюсь, ты все понял?

Он с такой молящей тоской воззрился на меня, что мне стало не по себе. Но жалость к таким — лишь поощрение подобного образа жизни. Я же пытался вселить в него уверенность. Да только от слабости духа так просто не избавишься.

Я сгреб монеты, поднялся, отряхнулся, глянул по сторонам. Вечер уже набрасывал на город свою величественную багровую мантию. Людей становилось все меньше, голоса и звуки утопали в теплой воздушной толще. Чувствовалось какое-то облегчение, словно с плеч упала многопудовая тяжесть. Я принюхался. Да, пахнет удовлетворением. Многие сегодня осуществили здесь свои желания. Многие обрели то, зачем приходили. Многие остались довольны. Но среди всех запахов желаний, я улавливал один — запах достоинства. Сегодня многие стали гораздо достойнее, чем были раньше. Это здорово. Я блаженно прикрыл глаза. И радовался вместе со всеми. Я тоже получил желаемое. Особенно, если купленное достоинство толкнет тех людей на свершение истинно достойных поступков, то я с истинным достоинством буду гордиться собой.