Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Наверное, король ждет ваших мудрых распоряжений. А вы так бездарно проводите драгоценное время. Наверное, это и объясняет наше присутствие здесь.

Он некоторое время стоял, и мерил мня тяжелым гаснущим взглядом. Свет его глаз пытался разгореться, но из глубины его сознания накатывали волны и тушили пламя жизни. Но он оказался сильным и упорным. Это радовало. Он стоял и боролся сам с собой. А голос разума, пусть и искаженный, пробивался через безвольную болванку его тела:

— Да, нищета… мы вам кости швыряем, а вы еще и насмехаетесь над нами?

— А разве вы что-то швырнули? — обеспокоено полюбопытствовал я. — Хват, ты что-нибудь видел?

Хват замотал головой, в страхе хлопая глазами.

— Швыряют медяки, — внес я существенную поправку. — А гульдены с почтением подают.

— Гульдены? — зашатался он сильнее, словно его кто-то толкнул в плечо. — Вам швыряют гульдены?

— Не швыряют, но подают, — еще раз поправил я. — Точнее, дали один раз. Мы с другом решили проверить, кто же самый достойный человек в вашем королевстве? Кто самый смелый и отважный? Кто не побоится расстаться с деньгами и подаст больше всех? Вот и проверили. Нашелся-таки один. Он не поскупился на целый гульден.

— Чушь, — осклабился знатный человек. — В жизни не поверю.

— Правильно, — согласно молвил я, — потому как вы даже представить себе не можете такое достоинство. У вас воображения даже не хватит на подобный поступок. Вы даже в мыслях не можете совершить такое. А вот тому человеку даже представлять ничего не надо было. Он просто дал нам золотой.

— Врешь, — вызывающе процедил он.

Я посмотрел на незнакомца, перевел взгляд на Хвата.

— Ладно, Хват. Бери свой гульден и идем в таверну. День окончен, пришла пора повеселиться. Тем более мы задерживаем очень влиятельного человека. Он, наверное, решил отвлечься от очень важных дел, а мы снова возвращаем его к действительности. Ему сейчас не до нее. Вставай. Пойдем, попытаемся понять его через врата таверны.

И тут незнакомец увидал гульден. Он выпучил глаза, приоткрыл рот. Его так сильно перекосило, что он завалился и ткнулся боком в забор. Но не упал. Сила изумления надежно держала его на ногах.

— Откуда… откуда он у вас? — со стоном выдавил он. Глаза его лучезарно вспыхнули, точно две винные капли. От него сильно запахло хмелем. Хотя то всего лишь запах желания. Оно всякий раз обостряется, когда такие люди видят монеты. Точнее, они уже видят не их, но хмельную брагу.

— Говорю же — дали, — пояснил я. — Как символ достоинства. Чтобы мы выпили за здоровье того человека, и помнили его всю жизнь, как самого достойного.

— Хм…

— Что? — удивленно вскинул я брови. — Вы хотите оспорить его право?

— Хм…

— Это очень легко сделать, — добавил я. — Достаточно лишь дать нам больше, чем он. И тогда право самого великого человека сразу перейдет к вам.

— А… хм…

С этими словами он принялся ощупывать свои бедра, пояс. Затем полез за пазуху. Его сильно шатало, но я не переживал за него. Тело, пусть и не слушалось, но все же сносно выполняло свои обязанности. Наконец, он извлек смятую мошну. Покрутил ее перед носом, сжал, погладил. Распустил завязки, заглянул в темное чрево. Раздраженно засопел. Запустил туда руку и принялся старательно щупать.

Хват смотрел на него снизу, прижимая шапку к груди, точно беззащитного младенца. Я терпеливо ждал. Человек с серьезным задумчивым видом кропотливо шарил по дну мошны. Но ничего не мог выудить. Тогда он перевернул мошну и принялся ее трясти. Он ждал знакомого звяканья. Но гладкие булыжники молчали. Они равнодушно поблескивали уставшими за день спинами и хранили полное безразличие ко всему.

Наконец, человек сдался. Он нахмурился, снова засопел, проворчал что-то невнятное. Мы выжидательно смотрели на него.

— Нету! — коротко подытожил он. — Все в таверне оставил!

Я приложил руку к сердцу и склонил голову.

— О, вы столь щедры, милейший. Ведь главное — не золото, а желание жертвовать им. И вы явили его в полной мере. Мы искренне ценим ваш порыв. Да, понимаю, не ваша вина в том, что вы остались без денег. Во всем виновата таверна, с ее нескончаемым дорогим вином. Но не стоит тревожиться — мы достаточно сегодня собрали, чтобы не беспокоиться о деньгах на много лет вперед. Поэтому ваш вклад не сильно бы облагодетельствовал нас. Но все же спасибо вам за ваше благородное желание. Я от души желаю вам, чтобы и окружающие ценили вас точно так же. И проявляли к вам такое же великодушие и благородство. Это достойно дворянских кровей. А золото — к чему оно вам? Ведь пустая мошна лишь символ пустоты. Или ее готовности быть заполненной. А чем — уже не важно.

Незнакомец стоял и шатался, смутно улавливая смысл. Взгляд его блуждал, силясь выхватить меня из танцующей реальности. Но всякий раз разбегались. Я снова поглядел на черепичные крыши таверны, на струйки дымков, на людей, что толпились возле входа. И снова обернулся к знатному человеку.

— Вас ждут, милейший. Не стоит разочаровывать людей. Людей надо любить и ценить. И давать им то, чего они хотят. Тогда только они дадут вам то, чего хотите вы. Ваши друзья хотят видеть вас там. Вы хотите еще вина. Вино там есть. Вот она — формула абсолютного счастья. Правда, лишь вашего, но то уже не важно. Ведь речь идет о вас. Ведь вы цените себя выше остальных, вместе взятых. И правильно делаете. Ведь вы нужны вы всем остальным так же, как и остальные вам.

Он вытаращился, словно перед ним стоял говорящий кот. Или пес. Или лошадь. Или… словом неважно. Хват трепетно стискивал шапку и косился то на меня, то на него. Человек выпятил нижнюю губу, тяжело просопел, бросил на нас хмурый взгляд, развернулся, едва не упав. И медленно поплелся обратно. Правда, не по прямой, а по какой-то сложной линии, известной лишь ему одному. Но, пройдя несколько шагов, остановился, оглянулся, воздел руку вверх и прогремел:

— И все равно я достойнее всех!

— Это не вызывает ни тени сомнения, — весело крикнул я ему вслед. — Мне приятно, что вы осознали это без посторонней помощи. Причем задаром. По крайней мере, мы вас точно не забудем.

— То-то же! — снова раскатом пронеслось по улице. Остатки прохожих благоразумно раздались в стороны, обтекая его, словно волнорез. Но он не обращал на них внимания. Он смотрел лишь вперед. Туда, где звенели голоса, струны лютни и початые бутыли. Таверна гостеприимно распахнула двери, точно потасканная девица свои жадные объятия. Она призывно стонала и томно вздыхала, заманивая всех, у кого был хотя бы грош. Она, словно винная роза, благоухала крепкими хмельными запахами. И люди, точно суетливые пчелы, летели на этот запах. Они влетали сквозь высокий дверной проем, и попадали в коварные липкие тенета ее извечного плена. А пчел таких роилось в округе несметное множество.