Татьяна Нартова - Ловящая время

— Тебя, — и осеклась. Тертен не засмеялся, не стал издеваться надо мной. Наоборот, он вдруг погрустнел, словно, наконец, опали с него какие-то оковы рамок, приличий. Словно, ему надоело держать свое привычное лицо, холодного, насмешливого камня, безразличного ко всему.

— Ты держишь меня, Мелитриса. Ты не даешь мне покоя, как язва. Я ведь знаю, что избавлюсь от тебя, вылечусь, как от болезни. Знаю, что я не дорожу тобой, что я не люблю тебя. Но ты меня держишь, ты манишь меня.

— Я не хочу мешать вам… — я не успела продолжить фразу. Тертен резко развернулся ко мне с такой ненавистью, словно я влепила ему пощечину. И, наверно, впервые я увидела в его глазах слезы.

— Я знаю! Мелитриса, оставь меня в покое, оставь меня! — парень уронил голову на руки. Я только судорожно сглотнула. Нет, он не просил этого у меня, он даже не ко мне обращался. Он пытался вырезать меня из себя, как вырезают злокачественную опухоль. И тут я поняла, что мне-то гораздо легче. Я не связана ни долгом дружбы, ни долгом, тем более любви. А он метался, мучался, словно одержимый между мной и Клен. Он рвался на части. Я нравилась Тертену настолько, настолько, вообще, можно нравиться. Но в то же время он очень любил Клен. И теперь приятель не знал, как спокойно прекратить привязываться ко мне, чтобы не предать ее. Я поняла это потому, что сама ненароком пыталась сделать то же. Я молчала, очень желая оказаться сейчас в другом месте. Но Тертен вдруг схватил меня за руку. Нет, не грубо, не с силой. Хуже. Он нежно пробежался пальцами по моему запястью.

— Тертен, мне лучше уйти, — медленно проговорила я, — Лучше, потому что иначе нельзя. Я попытаюсь помочь тебе вылечиться.

— Мелитриса, — глухо произнес он, — дай мне хоть раз перестать быть орлом…

Я даже не поняла, как это произошло, как Тертен быстрым, отработанным движением схватил меня в объятья, не давая ни малейшего шанса вырваться. Его лицо стало настолько близким, что я на мгновение почувствовала, как сердце у меня прекратило биться. Последние крупицы моего мозга с отчаяньем кричали: "Остановись!" — но было уже слишком поздно. Я почувствовала только удушливую волну, резкое головокружение, словно меня нес бурлящий поток. И если первый раз парень просто чмокнул меня почти по дружески, то теперь я всей кожей ощутила его ненависть. Он ненавидел меня за то, что я невольно заставляла его предавать Клен, за его мучения. Но, как это не ужасно, но уже через несколько секунд до меня дошло, что я сама целую его, что мои руки уже обвивают его шею. Поняла и захотела убежать подальше. Но ничего не вышло, потому что Тертен в последний момент поймал меня. Я не дала приятелю совершить еще одну глупость, со всей силы отвесив ему звонкую оплеуху. И сама остолбенела, увидев, что он почти упал на землю и зло расхохотался нервным смехом. Я не выдержала этого, в несколько шагов преодолев расстояние до палатки и падая на свою постель. Главное, не плакать. Главное, не разбудить Клен. Я посмотрела на безмятежно спящую девушку, чувствуя себя бесконечно виноватой. И в то же время, в глубине души разрываясь от радости. А губы так и сохранили до утра ощущение тяжелого, последнего поцелуя.

Утром я не особенно желала высовываться наружу, чтобы не оказаться наедине с Тертеном. После вчерашнего, я боялась его. Поэтому из палатки вышла только тогда, когда Клен почти силком меня из нее выгнала. До того я все пыталась оттянуть момент встречи, то тщательно причесываясь, то начиная собирать вещи.

— Мелитриса, ну идем же завтракать! Сколько можно прихорашиваться? Не боишься, что выдерешь все волосы? — с усмешкой сказала подружка, чуть ли не за руку вытаскивая меня на белый свет. Девушка выглядела намного лучше, по сравнению с вечером. Красные полосы на лице и руке стали менее заметными, а коже вернулся привычный розовый оттенок. Я уже и так, действительно, стала беспокоиться, как бы не лишиться своей шевелюры. Ребята давно сидели втроем у костра, достаточно мирно беседуя и улыбаясь. Как это не удивительно, но Тертен вел себя вполне нормально. Никаких признаков злости или досады у него не наблюдалось. Я нехотя подошла поближе, тихо здороваясь со всеми, но смотреть старалась на Ирсиана или Эдванса. Тертен поднял на меня глаза. Я судорожно сглотнула, но парень только улыбнулся. Мне ничего не оставалась, как натянуто искривить губы в ответ. На завтрак приятели нашли в еще одной сумке колбасу, которую сварили. Теперь мы все сидели, жевали ее, обжигаясь и глотая громадными кусками. Я почти не смотрела по сторонам, всецело занявшись изучением рисунка коврика, на котором сидела. Когда с завтраком было покончено, Ирсиан с Клен совместными усилиями кое-как отчистили котелок и стали собирать вещи. Я, старательно обходя Тертена стороной, помогала скатывать спальные мешки, укладывать одежду и продукты. Солнце еще не успело как следует нагреть воздух, так что в момент нашего отправления было прохладно. Первым путь проторяли маги. Потом шли начальник охраны и Клен. В хвосте процессии плелась я. Громадный рюкзак за плечами и сумка в руке не давали зацикливаться на моральных переживаниях, отвлекая на вполне физические. Плечи стали отваливаться уже через полчаса после начала похода. Ноги немногим позже. Узкая горная дорога пролегала прямо между огромными валунами, поднимаясь все выше и выше. Камни, неровно усыпавшие ее, так и норовили ускользнуть из-под ног, с шуршанием побежав вниз по склону. Несмотря на то, что он был достаточно покатый, и забрались мы не так уж высоко, но идти было очень неприятно. Взгляду не на чем было толком остановиться и отдохнуть. Везде были одни серые камни с редкими проплешинами пожухлой травы. Солнце потихоньку скрылось от наших взоров, предпочти освещать противоположную сторону скал, так что уже через час мы шли в абсолютной тени. Ветер словно покинул это место, словно забыл. Становилось все более душно и жарко. Я почувствовала, как по спине, неприятно щекоча ее, ползет капля. Клен впереди шла, чуть сгорбившись, хотя несла не так много, как Тертен. Парень тащил, казалось не менее половины всего лагеря. Над головой пронеслась в вышине хищная птица, что-то прокричав на своем языке. Дорога перестала ползти под облака, так что я даже смогла передохнуть, на секунду проследив за ее полетом.

— Орел, — раздался голос Ирсиана. Я вздрогнула. Сразу расхотелось смотреть за движением удивительной птицы. Я снова опустила голову, все еще мучаясь от угрызений совести. Так глупо сначала поддаться минутному чувству, а потом еще из-за своей же глупости обидеть парня. Когда я уже было собиралась совсем произвести себя в разряд негодных и самых презренных личностей, Тертен чуть приотстал, ровняясь со мной. Я заметила это краем глаза, и собиралась уже трусливо рвануть от него, как он незаметно схватил меня за руку.