Татьяна Нартова - Путь к океану

— Арлия Кветски, журналистка.

— По какому поводу вы решили заглянуть в столь мрачное и убогое место? — выдавил улыбку леквер. Девушка говорила с явным акцентом, пытаясь при этом выговаривать каждое слово, словно только недавно выучила родной язык, — Вы ведь не отсюда?

— Да, мои родители еще в раннем детстве отправили меня к бабушке. Она была странной старушкой, предпочитала жить в других мирах, здесь редко появлялась. Так что я практически выросла на чужбине.

— О, сочувствую. Это, наверное, жутко находиться вдалеке от своей территории. Но, приступим к делу. Все же не ответили на мой главный вопрос. Наверное, вам будет проще, если я буду говорить на священном?

— Конечно, — девушка кивнула, постукивая оточенными ноготками по столешнице, ответив сразу на два вопроса, — Я, как и все подданные нашего Сотворителя, скорблю о нем. И все же мне совершенно непонятны мотивы той… андереты, которая пошла на это чудовищное преступление. Мне, как леквер, и, прежде всего, как журналисту, хотелось бы самой выяснить причины, заставившие Верхету так поступить.

— То есть вы хотите сделать с ней интервью? — догадался мужчина, — Вы знаете, сейчас, я думаю, не самый подходящий момент для этого. Ее уже совсем скоро отправят на площадь, где отрубят голову. Не думаю, что узнающая сможет адекватно ответить на ваши вопросы.

— Но, лиовин Гиаловист, разве вы не понимаете, какой резонанс вызовет статья подобного содержания? Это же бомба, это настоящий пожар в умах и сердцах. Ведь тысячи подданных Дэрлиана места себе не находят, пытаясь найти ответ на вопрос: "За что?". За что убили их любимого повелителя, и хотят впредь не допустить повторения подобной трагедии. Разве в вас не кипит все от негодования к этой мерзавке?

— Да… — мужчина промокнул платочком глаза, — Я знал Дэрла еще совсем маленьким мальчиком, часто видел его играющим с детьми из ближайших к тюрьме домов. Помнится, он тогда каждый раз со мной здоровался. Такой замечательный леквер… и такой прекрасный правитель, талантливый, чуткий, внимательный ко всем народам. Конечно, не без греха. А уж в последние триста семьдесят лет он столько чудил! Не поверите, привез с Земли мебель, знаете все их безвкусные столы и жуткий текстиль, не годящийся даже для половых тряпок, и приказал всем этим оформить свою спальню!

— Триста семьдесят лет… — словно не слыша всего остального монолога, пробормотала Арлия. Лекверу снова показалось, что где-то он уже видел эти глаза, но упорно не мог вспомнить, где именно, — Ну, у сильных мира сего должно быть хоть какое-то развлечение. Возможно, он пытался лучше понять землян. Я, например, обожаю собирать обертки из-под конфет и шоколада.

— Ха-ха! — густой бас начальника тюрьмы взлетел под потолок, — Сравнили, эивина! Одно дело упаковки разные, которые везде найти можно, и совсем другое заставлять своих слуг часами разбираться в устройстве будильника. Эти глупые существа вечно придумают какую-нибудь очередную бесполезную вещь, а потом не знают, как от нее избавиться.

— Будильник? — удивилась журналистка. Видя, что она явно не понимает, о чем идет речь, Гиаловист пояснил:

— Это такие странные часы, которые начинают громко звонить, жуткой какофонией будя своего владельца. Кошмар, в общем!

— Это точно. Ну так вы дадите мне возможность побеседовать с Верхетой? Это очень важно для меня, прошу вас! В моих планах целая книга о нашем любимом Сотворителе. Я хочу написать о его привычках, о его детстве, о том, как он справлялся с различными проблемами в этом и других мирах. Мне он интересен не просто как главный леквер, символ нашего процветания, а как личность.

— Это похвально, — одобрительно кивнул начальник тюрьмы. Девушка начинала ему все больше нравиться. Он не любил пустых лекверов, готовых за новый титул или какое-то поощрение браться за любую работу. Газетчики казались ему сплошь такими. Они пытались из каждой пустяковой новости выжать как можно больше скандала, раздуть ее до небес, чтобы через неделю приняться за новую статью. И вдруг одна из представительниц поганого журналистского племени решила, действительно, сделать для памяти народа что-то ценное, — Раз вы так настаиваете, я позволю вам полчаса побеседовать с осужденной. Большего не просите, сами знаете, подготовка к казни — это не увеселительное мероприятие.

— Благодарю вас, лиовин! — с благодарностью взвизгнула леквер, — Вы настоящий друг!

— О, не стоит. Это пустяк. Книга будет, я надеюсь, толстой и содержательной?

— Не сомневайтесь, я постараюсь осветить все аспекты жизни Сотворителя. И обязательно напишу о тех, кто общался с ним, знал его лично.

— Даже так? — мужчина крякнул, и неуверенно предложил, — Может, я еще чем-то могу вам помочь?

— Наверное, — журналистка на мгновение задумалась и ответила, — Скажите, у вас нет его фотографий? Фотографий Дэрлиана?

Я не смогла удержаться. На самом деле от меня требовалось просто уговорить Гиаловиста разрешить беседу с Верхетой. Мы с ребятами решили, что лучше будет, если сама виновница всей этой суеты будет знать о том, что мы спешим ей на помощь. А то ведь, ненароком во время операции начнет сопротивляться! Да и лишние руки в комплекте с остальным телом, тем более, обладающим таким физическим потенциалом, всегда пригодятся. Особенно, если нам придется драться и убегать. А что-то мне подсказывало, что без этого не обойдется. Поэтому меня, как самую близко знакомую с сестрой Азули и как менее бросающуюся в глаза, послали к Карнету.

Удивительно, но при первом же взгляде на него я прониклась к этому лысоватому старичку симпатией. Он был настоящим душкой в своем разноцветном, уже потрепанном камзоле, с растрепавшимися остатками седых волос и прищуренными серыми глазами. Наверное, поэтому я и соврала про книгу, а после попросила показать снимки Дэрла. Это было очень глупо с моей стороны, и я это знала. Но когда Гиаловист упомянул, что знал его ребенком, меня неожиданно одолело любопытство. Я не видела прежде маленьких лекверов и, конечно же, даже приблизительно не могла представить, каким был Сотворитель эдак тысячу триста лет назад. Потом мне будет больно, очень. Придется снова стирать воспоминания, словно капельки чужого дыхания со стекла в автобусе. Но соблазн был так велик!

Начальник тюрьмы кивнул мне, поднялся со своего стула, разыскивая что-то на верхней полке старинного шкафа. И нашел. Большущий альбом покрытый сантиметровым слоем пыли. Леквер по-простому дунул на него, и сам же начал громко и тонко чихать. Я едва удержалась, чтобы не последовать его примеру, но ко мне, к счастью, дошел лишь самый краешек сероватого облачка.

— Вот, посмотрите. Я был близким другом семьи. Это современные лекверы считают, что у Сотворителя не может быть таковых. Но, вы, я уверен, не глупая девушка и понимаете: глава этого мира такой же, как я или вы сами. Этот ореол небожителя — всего лишь ширма, чтобы народ верил, что есть что-то хорошее, доброе, постоянное. Мы и так не слишком дружная нация, а если у нас отобрать еще и веру в идеал, вокруг которого можно сплотиться, мы же просто перебьем друг друга за земли и миры.