Элисон Бэрд - Империя звёзд

Темный царь приблизился, и стало видно, что он действительно нематериален и прозрачен — за его алой мантией с золотым шитьем можно было разглядеть предметы. Призрачные глаза со злостью глядели на Эйлию.

— Злобная колдунья! Дни твоего нечестивого правления сочтены! Мои армии обрушатся на твою планету, сокрушат и покорят ее, а мужчин вырежут всех, до грудных младенцев. Арайния будет принадлежать мне — со всеми ее городами и богатствами, женщинами и скотом. А ты, ведьма, слетишь со своего трона!

Он распахнул мантию, сверкнул перевязью, скрытой за ее золотым шитьем, и торжествующе выхватил огромный ятаган.

Эйлия каким-то чудом обрела голос.

— Почему? — спросила она, а Дамион и ее отец встали по обе стороны от нее, будто хотели защитить. — Что мы тебе сделали?

Призрачная фигура уже начала таять, как туман на солнце.

— Я ухожу, ведьма, — крикнул пришелец хриплым голосом, — но я вернусь в полной мощи, во главе своих армий!

И эфирный образ исчез, оставив пирующих таращиться в пустоту.

По императорскому приказу великий совет лоананов собрался на обычном месте — в алмазном дворце императора. Это был самый большой из многих подобных дворцов, построенных древними, и, как все они, гордился башнями и шпилями, поднимавшимися величественно и высоко, сверкающим, подобно бриллиантам. Они были вырезаны из хрусталя, чистого и прозрачного, как тонкое стекло, и никакое оружие не могло бы оставить на нем даже царапины. Как и многие из таких же дворцов, этот был построен без фундамента и мог быть поднят с места волшебством. Бескрылые создания, посещавшие это чудо, дивились, глядя сквозь полы, прозрачные, как окна: головокружительное зрелище долин и хребтов под ногами, изгибы морских берегов, облачные шапки. Дворец императора сейчас висел в небесах Алфарана, родного мира. Под ним простиралось море синевы, золотых и пурпурных облаков, а на горизонте виднелась багровеющая воронка бури. Суши не видно было за туманной завесой, лишь воздушные пропасти с облачным дном: облака над облаками. Далеко внизу оставалась поверхность планеты, где никто не жил. На таких планетах живые организмы обитали не на поверхности, а в верхней атмосфере. Геральдические ласточки и орлы Алфарана, гигантские духи в облике птиц, реяли среди облачных вихрей и ветвистых молний столетних бурь, в воронках которых могли бы затеряться сотни планет поменьше. Там же обретались и чешуеголовые сафаты, прилетавшие отложить яйца в воздух. Жемчужные шары плавали на ветрах, легкие, как пузыри, и молодые сафаты, едва вылупившись, уже умели летать. Алфаран — мир крылатых.

Тысячелетиями прилетали лоананы на эту планету играть в ее многоцветной облачной мантии, но сейчас настроение в стенах хрустального дворца было серьезным. Все монархи Империи драконов собрались в просторном центральном зале — короли и королевы четырех рас, получившие имена по тем местам, где они обитают: живущие в пещерах драконы Земли, водяные драконы из рек, озер и глубин океана, небесные драконы с возвышенных горных пиков и эфирные драконы, почти всегда живущие в верхней плоскости, далеко от миров, состоящих из материи. Пятая раса, имперские драконы, была специально выведена лоананами для защиты межзвездного царства во времена раздоров. Шесть представителей этой касты воинов сейчас следили за Орбионом, императором лоананов и повелителем миров. Других монархов окружали их собственные помощники и стражи.

Драконы мерцали в хрустальном зале как радуга в призме, и у каждой расы был свой отличительный оттенок. Небесные драконы — синие, как ляпис-лазурь; водяные — изумрудно-зеленые; драконы Земли — красные, как расплавленные огни недр. Эфирные же драконы были белы как снег, имперские драконы — золотые. Но если присмотреться, не было ни одного одноцветного лоанана. Чешуя небесных драконов чуть отливала фиолетовым, как переливаются крылья синей бабочки; у зеленых крылья играли серебристым инеем, земные драконы отливали золотом. Сменяли друг друга, мерцая, жемчужные радуги на шкуре белых драконов. А глаза лоананов сверкали как самоцветы: рубиновые у водяных драконов, сапфирные у эфирных, изумрудные у стражей империи и дымящийся топаз у тех, кто обитает в толще земли. Во лбу каждого дракона находился круглый кристалл драконтия, сияющий опаловым огнем.

Император драконов заговорил трубным голосом, и остальные замолчали. Он был древним эфирным драконом, грива и борода — как свежевыпавший снег, воздетые высоко над головой перламутровые крылья шелковой кроной окружали трон. По его призыву к нему приблизился один из имперских драконов, и шкура его блестела, как чешуйки зеркального карпа, всплывающего со дна пруда. Он встал в почтительную позу, низко склонив рогатую голову к ногам императора. Глаза Орбиона, холодно-синие, как горное озеро, надолго остановились на золотом драконе. И он заговорил на языке лоананов:

— Говори, Аурон. Ты сказал, что у тебя есть новости величайшей важности, но ты не осмеливаешься говорить мысленно.

— Да, мой император. Это слишком важное дело, и враг мог подслушать меня в Эфире.

— Теперь, когда ты здесь, мне судить, был ли ты прав. Здесь нет врагов. Говори!

Имперский дракон повиновался и поднял на императора взгляд сине-зеленых глаз.

— Вот что желал я сказать тебе, о Сын Неба: я теперь уверен. Она действительно та, и в этом нет сомнений.

По собранию лоананов прошел говор и шелест крыльев, легкий ветерок от которого пробежал по хрустальному залу. Но старый император не шевельнулся.

— Та женщина, что ты спас на Мере? — спросил он. — Почему ты уверен?

— Мы спасли друг друга, Сын Неба, — почтительно поправил золотой дракон. — Я никогда бы не смог улететь с той горы без ее помощи.

— Да, ты был связан железом, насколько я помню. Беспечность с твоей стороны, Аурон.

— Непростительная беспечность, мой император, — ответил дракон, склонив голову. — Много дней пробыл я на той вершине, охраняя врата неба и ожидая путников, о которых говорил херувим. И я очень устал. Морлин пришел и приковал меня, пока я спал перед вратами, лишил меня возможности летать, изменять форму и даже разговаривать мысленно с херувимом. Эта девушка, Эйлия, стала моим спасением. Она не знала тогда, что я — мыслящее существо, как и она. Она считала меня просто зверем, только самым большим из всех, которых она видела. То, что она сделала, требовало не только обычного сочувствия, но и необычайного мужества. Это она, мой император: я заподозрил это с самого начала. С тех пор я наблюдаю за ней на Арайнии, принимая различные формы, естественные для той планеты. Среди них и человеческое обличье.