Наталья Кузнецова - Ведьма 2000

Зрелище они представляли наверняка просто жуткое, если бы их с Габриелем мог кто-нибудь увидеть, то наверняка ужаснулся: замызганная, грязная и оборванная, как нищенка девушка, вся скорчившись под тяжестью своей ноши, тащит на своей спине крылатого, но довольно израненного парня. К тому же ночью, по заброшенному кладбищу, среди могил, полуразрушенных склепов и крестов. Надо сказать, просто идеальный кадр из фильма ужасов.

Как она преодолела расстояние до ворот, где начиналось кладбище Дорсет-Крик, Ливия не знала; Габриель периодически приходил в себя, но, пробормотав что-то нечленораздельное, вновь ускользал в беспамятство. Девушка ему даже завидовала, так как не могла позволить себе просто взять и отключиться, нырнув во тьму, где нет усталости, жутко ноющего тела, боли и того кошмара, что окружал её. Но всё же надо отдать должное Небесному Охотнику, когда пришло время, он смог собрать крупицы энергии, оставшиеся у него и переместить их в комнату девушки. И лишь только тогда, когда они оказались в безопасности дома, защищённого магией ведьм, он позволил себе вновь нырнуть в забытьё, рухнув к ногам Оливии.

Ей стоило немалых трудов как следует устроить парня на собственной постели и избавить его от прилипшей к телу грязной одежды, пропитанной кровью, очистить и обработать многочисленные раны архангела. Особенно если учесть, что девушка была не менее уставшей. Однако она считала долгом позаботиться о своём спасителе и возлюбленном.

С той злополучной ночи прошла неделя, а Габриель так и не пришёл в себя…

— Любимый, очнись! Мне так не хватает тебя! — прошептала Оливия, взяв руку парня и прижав к своей щеке, не замечая, как из её глаз текут слёзы.

Ливия проснулась среди ночи, резко прервав свой безмятежный сон. Сев в постели, девушка несколько растеряно вгляделась в окружающую её тьму, так как ночник был выключен. Она была сбита с толку и спросонья не сразу смогла понять, где находится. Но спустя несколько мгновений память вернулась к ней, пелена сна покинула, а интерьер подсказал Оливии, что она в «лазурной комнате», которую назвали так из-за того, что стены обтянуты прекрасным шёлком нежно-бирюзового цвета, но во мраке ночи этого было не рассмотреть. Эта была комната, в которой раньше ночевал Габриель, но теперь Ливия благоразумно решила поменяться спальнями, так как сразу отказалась от мысли перенести его, раненного, через половину дома сюда, боясь навредить парню. Она была не столь эгоистична. Правда, она настолько привыкла к обстановке собственной комнаты, что теперь, просыпаясь порой среди ночи, терялась. Только в сложившихся обстоятельствах такое неудобство Ливия готова была терпеть сколько потребуется, лишь бы Габриелю стало хоть немного лучше.

Сейчас девушка никак не могла понять, что её могло разбудить. А в груди между тем разливалась смутная тревога, с каждой секундой формируясь в отчётливое предчувствие надвигающейся беды, заставляющая сердце сбиваться со своего размеренного ритма. Хотя такое казалось невозможным, ведь демон повержен, и угрозы, стало быть, ждать неоткуда. Только вот во рту появился горьковатый привкус страха, а руки стали холодными, как лёд.

В сознании словно вспышка вспыхнуло имя «Габриель».

Она оставила парня несколько часов назад, поддавшись на увещевания родительниц, и отправилась спать. Хотя ей и не хотелось. Она бы осталась рядом с любимым, но Милинда и Сандра выставили ультиматум: если девушка не пойдёт к себе отдыхать, то они силой выволокут её из собственной комнаты. Таким «уговорам» было трудно сопротивляться, особенно если учесть, что родительницы не шутили. Скрепя сердцем пришлось подчиниться, хотя она прекрасно знала, что столь крайние меры для её же блага и с архангелом ничего не случится за время её сна.

Мать с бабкой вернулись в тот же день, когда Ливия и архангел одолели Ангелиуса. Защитный барьер, оберегавший Милинду и Сандру Уоррен от любых атак демонов и других исчадий ада, которых мог послать монстр, дабы добыть себе заложников и тем самым повлиять на ведьму, рухнул. Теперь же они смогли, наконец, вернуться домой. За то время, что прошло с момента, когда женщины, поддавшись на уговоры Габриеля, покинули свой дом и Оливию, успели многократно проклясть себя за такую глупость и едва ли не сойти с ума от переживаний. Возвращение было несказанной радостью, так как это значило, что их девочка справилась, и мир людей в безопасности. Однако радужное настроение и переливы радости, бушующие у них внутри, погасли, когда вместо празднования по поводу победы над демоном, они обнаружили скорбную картину: их милая Ливия сидит подле израненного безжизненного неподвижного Охотника, лежащего на её постели, и держит его руку. Девушка была также невероятно уставшая и, казалось, держалась только на силе воли и упрямстве, которых ей было не занимать: хрупкие плечики поникли, бледное личико с отчётливыми следами слёз и тёмные круги под печальными, наполненными тревогой глазами подтверждали догадки родительниц. Ливия даже не сразу заметила женщин, безмолвно замерших у неё за спиной, и лишь когда мать нежно тронула её за плечо, обратила внимание, что их единение с архангелом нарушено. Однако прибытие Милинды и Сандры только на единый миг порадовало её. Крепко обняв мать и бабку, она вновь вернулась к обязанностям сиделки своего любимого. Те не возражали, прочтя все чувства девушки в её глазах и поняв по тому взору, который она бросала на парня, что сейчас Оливия не желает делиться пережитым и расставаться с любимым. Старшим ведьмам было и самим жаль Габриеля, ведь он много отдал своих Сил и сделал всё от него зависящее, пытаясь спасти их девочку и весь мир от гибели. Парень сдержал обещание, данное им.

Ливия знала о жалости и благодарности родительниц к архангелу, а также то, что они готовы помочь ему подняться на ноги, защитить и окружить материнской заботой, пока он слаб, но сейчас, находясь на расстоянии, пусть и небольшом от архангела, девушка осознала, что совершила большую ошибку, покинув Габриеля. Всё внутри буквально кричало о том, что она должна вновь оказаться с ним рядом. Это ощущение обостряли предчувствие чего-то страшного, что должно произойти, и страх, вот-вот грозивший стать паникой. Поэтому немедля более ни секунды, Оливия откинула одеяло и соскользнула с постели, намереваясь пойти к нему и развеять свои тревоги, заполонившие душу.

Распахнув дверь, девушка в одной ночной рубашке выскочила в коридор, не теряя времени даже на то, чтобы накинуть халат. Сердце лихорадочно стучало в её груди весь путь, пока она быстрым шагом, направлялась в свою собственную комнату, которая находилась в другом крыле. Дом был погружён во мрак и, казалось, уснул, но девушке чудилось, что на самом деле это вовсе не так. Он не уснул, а лишь замер, словно в ожидании чего-то. Оливия не боялась споткнуться во тьме, ибо знала обитель как свои пять пальцев, прожив в нем уже достаточно для этого лет, и могла с закрытыми глазами найти любое помещение в доме.