Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— Я ж говорю, малым ты совсем был, да и при дворе я пробыл недолго совсем, полгода, али и того меньше. Но ничего, раз уж тобой Ригулти занялся, уверен, хорошо научит, да и шут этот ваш по магии, поди, понатаскает. У них-то магия тоньше, чем наша, другие они совсем.

— Угу, — отозвался королевич и взволнованно посмотрел на все еще сидящего лекаря. — А если Шельму там плохо станет?

— Я почувствую, не переживай. Пока у него все нормально.

— Ясно.

— Я единственный дракон, который может выбрать сам. Да и не дракон уже, если честно.

— Да, я и не надеялся, что Радужный меня выберет! — запротестовал Веровек и честно признался. — Просто повод придумал, чтобы от маменьки сбежать. Она хорошая, нет честно, просто беспокоится обо мне.

— Ага. Так беспокоится, что вздохнуть совсем не дает. Такой любовью и задушить недолго, — побурчал Михей и тоже пошел к выходу.

Веровек потерянно молчал.

— Выше нос, — встав, похлопал его по плечу Ставрас, а когда королевич робко посмотрел на него, улыбнулся. — Горы, знаешь, какие большие? А драконов в них сколько, знаешь? Так что, еще встретишь ты своего дракона, будь уверен.

— Ты, правда, так думаешь?

— Конечно, — заверил его Ставрас. — Ладно, пойду, посмотрю, чем там эта троица с Шелестом занимается, а ты тут с дедом Михеем поласковей, он ведь теперь себя винить будет, что недоглядел за твоим образованием.

— Я постараюсь.

— Вот и молодец, — еще раз улыбнулся Ставрас и ушел в конюшню.

Шельма оттуда он принес уже на руках. Гиацинт был прав, то, что он назвал откатом, нахлынуло внезапно, словно морской прибой, и так же быстро схлынуло. Вот только сознание Шельма, спасаясь от боли, ухнуло в небытие. Хорошо, что лекарь вовремя успел подхватить бесчувственное тело, а то шут мог бы и голову разбить.

15.

Шельм пришел в себя лишь под вечер и обнаружил, что вольготно раскинулся на кровати, в то время как Ставрас отчего-то стоит в дверях с подносом в руках, и только потом до шута дошло, что тот только что вошел.

— Хм, — хрипло выдохнул он, переворачиваясь на живот и обнимая руками подушку. — Пришел с ложечки меня кормить?

Ставрас лишь тяжко вздохнул, молча подошел к кровати, сгрузил поднос на высокий сундук, стоящий возле нее, и присел, каким-то странным взглядом осматривая фигуру шута, скрытую под тонким пододеяльником без одеяла.

— Что, неужели, до сих пор не отказался от желания облизать меня в некоторых местах? Или все же соблазнился на то, чтобы съесть? — съехидничал Шельм, не желая выдавать, что этот взгляд лекаря его смутил.

Ставрас еще раз вздохнул, но на провокацию не поддался.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду.

— А есть?

— И поесть бы не отказался, вот только у меня такое чувство, что мы в этой деревне только и делаем, что едим и спим.

— Можно подумать во дворце твоя жизнь была разнообразнее.

— Да нет, я не жалуюсь, — приподнявшись на руках, отозвался Шельм задумчиво садясь на кровати. — Просто ощущение такое. А еще, по-моему, ты стал слишком часто меня на руках таскать. Ностальгируешь по принцесскам? — инспектируя содержимое подноса, полюбопытствовал Шельм, скосив глаза на все такого же невозмутимого лекаря. Тот с непроницаемым выражением откинулся на изножье кровати и о чем-то задумался.

Шут разочарованно поджал губы. Ему до безумия хотелось вывести лекаря из себя. Почему? Да, хотя бы из-за банальной вредности характера. А вообще, Шельму было немного обидно, что тот просто нарочно ведет себя с ним так, словно ничего не произошло. Словно не по его воле он был вынужден продемонстрировать маску и вывернуть душу прилюдно. Ладно бы перед ним одним, но перед всеми! Но, оставив уже желанный разбор полетов на потом, шут занялся ужином, остервенело вгрызаясь в предложенную ему курицу.

Ставрас все так же молча наблюдал за ним и пошевелился лишь, когда увидел, что шут насытился и явно лениво размышляет о том, с чего бы развязать новую словесную баталию. Поэтому лекарь улыбнулся и на этот раз начал сам.

— И как?

— Вкусно, — деланно пожал плечами Шельм, отставляя от себя опустевший поднос.

— Я не об этом.

— А о чем? — в бирюзовых глазах мелькнула настороженность.

— Целоваться с драконом тебе понравилось, зоофил юный со стажем?

— Что?!

Ставрас, конечно, предполагал, что такая постановка вопроса вызовет бурную реакцию, но получить в лицо подушкой явно был морально не готов. Пылая праведным гневом, Шельм замахнулся второй раз и так и замер, с занесенной за спиной подушкой. А потом покатился по кровати, хохоча и чуть ли не икая от смеха. Такого пришлепнуто-обиженного лица он у Ставраса еще никогда не видел.

— Ах, ты! — взвыл лекарь раненным драконом и бросился на обидчика.

Через миг по кровати катались уже оба. Шут брыкался, хохоча и извиваясь в его руках, и никак не желал успокаиваться. Лекарь сдавленно ругался сквозь зубы и пытался хоть как-то с ним справиться. Но куда там! В итоге оказался прижат к кровати сам, а Шельм с победным вскриком оседлал его, горящими восторгом глазами всматриваясь в лицо "поверженного врага".

— Сдаешься? — вопросил он, в шутку сдавливая его шею.

Лекарь посмотрел на него и был вынужден проглотить все свое возмущение и даже гордость — на этого мальчишку просто не получалось злиться и обижаться всерьез. Ставрас вздохнул, опустил руки и прикрыл глаза, капитулируя. Шут тут же скользнул ладонями с его шеи на грудь и подозрительно замер.

— И? — нарушил паузу лекарь.

Но Шельм ответить не успел. Дверь распахнулась и возмущенный Веровек вопросил прямо с порога, еще до того, как в его мозгом была опознана и идентифицирована картина увиденного.

— Чем вы тут занимаетесь?!

— А ты что, сам не видишь? — быстро сориентировался шут.

Лицо королевича пошло красными пятнами, но природное упрямство взяло вверх.

— И чем же?

— Непристойностями!

— В одежде?

— Да. Представь себе. Желаешь присоединиться?

— А почему бы, нет? — у Веровека, похоже, уже сдавали нервы и он, горя желанием вывести их на чистую воду, выпалил это, еще толком не осознав, с кем пытается сравниться в словесной дуэли.

— Так иди к нам, чего встал? — улыбнувшись самой обольстительной из своих улыбок, Шельм выгнул спину, глядя в темно-карие глаза королевича. Сложил губки бантиком и нарочито медленно потянулся к распластанному под ним Ставрасу.

— Хватит! — голос лекаря был негромок, но прозвучал так, что мальчишки замерли. — Веровек, не вынуждай меня убеждать тебя, что наши с Шельмом отношения не повод для ханжества.

Королевич обиженно засопел и отвернулся.

— А ты слезь с меня! — бросил лекарь шуту, но вместо того, чтобы послушаться, тот, напротив, склонился еще ниже, ложась всем телом ему на грудь.