Елизавета Левченко - Цвет неба

— Больно…

Это "что-то" мгновенно убралось вместе с рукой Демма.

— Прости… я… потерял контроль, — он замолчал. Это молчание тяжелыми волнами накатывалось на меня. — Было больно… умирать?

Слово "умирать" он произносил как-то осторожно, словно думал, что оно может ранить меня.

"Глупый" — подумала я с некоторой нежностью.

— Нет. Я уснула. — Даже односложные ответы нелегко произносить обыденным тоном. Когда же он перестанет меня терзать…

— Откуда ты знаешь, что умерла? Может ты просто…

Тут я не выдержала. Оттолкнув его руки, я посмотрела ему прямо в глаза и закричала:

— Что просто?? Уснула? Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймешь, как страшно принять правду, что ты умираешь… И пусть я хотела умереть, но не так, без боли!!

Перестань… прекрати так смотреть на меня. Почему ты такой? Почему твои глаза отражают мои чувства? Ты никак не поймешь, что мне от этого еще больнее! Это невыносимо!!!

Я закусила губу. Наверно, я выгляжу как образец жалкости и ничтожности. Презираю это тело за слабость.

Меня резко дернуло вперед, нос въехал в знакомо пахнущую рубашку. Руки с силой прижали к твердому горячему телу.

Демм… обнял меня?

Я опешила.

Тепло его тела отогревало озябшую душу. И хоть горечь и боль остались на месте, они не так сильно жгли меня. Стало так спокойно и по-домашнему уютно.

"Дура, стоило ему обнять и ты тут же разомлела… слабое и никчемное существо".

Тепло и его потрясающий запах окутали меня, руки обнимали мои плечи, напряженная голова лежала на моей макушке. Он как будто окружил меня.

Но все же, как же давно я хотела оказаться так близко к нему…

— Ты ведь больше не исчезнешь? — тихо шепнул Демм.

— Нет. Обещаю, — шепнула я ему в рубашку.

А в голове внезапно зазвучал совсем детский голосок:

" — Да, обещаю…

… я всегда-всегда буду рядом…

… чтобы тебе больше никогда не было одиноко…"

И вторил ему другой голосок:

" — Я всегда буду рядом…

… защищу от всего мира…

… я ведь твой Страж…"

"Клянусь" — завершили они одновременно. Два голоса — маленького мальчика и маленькой девочки.

Мне вспомнился мой старый сон, который я забыла. И помню лишь этот обрывок.

Почему он вспомнился именно сейчас?..

Сколько мы просидели вот так? Кто знает…

Зачем считать время, когда совсем не хочется, чтобы оно уходило.

Но тут я вспомнила о своих размышлениях. Все спокойствие пропало. Меня снова начали мучить эти вопросы.

Ну почему именно сейчас??

Словно что-то внутри меня требовало поскорей, без промедления узнать правду.

Высвободив нос, но стараясь больше никак не двигаться, я начала издалека:

— Демм, вчера приходил странный нечеловек.

— Ты уже успокоилась? — Он словно не слышал вопроса.

— Э-ээ, да, но…

— Тогда помолчи, — прозвучало, как приказ.

Он снова устроил голову на моей макушке.

Почему он так старательно увиливает? Что такого страшного он скрывает?

Так… с меня довольно.

Поднырнув под его руку, и таким образом освободившись, указательным пальцем ткнула его в лоб.

— Попрошу вопросы мои не игнорировать. Вы, товарищ, расскажите все здесь и сейчас. И отговорки "завтра" или применение своих странных способностей рассчитывается, как неуважение к суду и карается исправительными работами в виде прокопки носом двух борозд отсюда до палаток, — я повертела пальцем. — Товарищу все ясно?

Демм расхохотался.

— Что смешного я сказала?

— Нет, ты невыносима… — простонал он. — Такое ощущение, что у тебя в одном месте свербит моторчик, не дающий настроению продержатся и минуты. Только ты за десять минут успеешь позлиться, погрустить, поорать и после всего еще и шутить; и главное, от чистого сердца… определенно, с тобой невозможно не соскучиться!

Я демонстративно выгнула бровь.

— Ну и где у меня этот моторчик?

— Там, где ты старательно ставишь мне синяк.

Я намека не поняла и ткнула посильнее.

— Так, не отвлекаться от поставленной задачи. Шаг в сторону и я начинаю пытки.

А теперь отставим игры в сторону. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Но прежде всего — что за не человек приходил вчера вечером? Ты ведь знаешь, кто он, верно?

Демм бросил смеяться и серьезно посмотрел на меня. Потом вздохнул, развел руками.

— От тебя не отвяжешься. Но прежде чем я расскажу, ответь: почему ты решила, что он не человек?

— Чтение мыслей — раз, — я загибала пальцы, — красные глаза — два, странные разговоры — три, невозможность его рассмотреть — четыре, то, что он упоминал тебя — пять.

Он подогнул под себя одну ногу, а другую отставил, согнув в колене.

— По-моему пятое не доказательство. Меня знают многие.

— Отнюдь. Ты тоже не человек.

Я говорила это спокойным тоном, внимательно наблюдая за его реакцией на каждое слово. При фразе "ты не человек", брови срослись с веками. Он ничего не говорил, просто смотрел на меня.

— Ты каким-то невиданным образом управляешь огнем, у тебя есть крылья (которые я так и не увидела еще раз), твои странные глаза с алыми искрами — ты не можешь быть простым человеком. Ты что-то еще. Также, как и вчерашний незнакомец, с его сиреневыми глазами без зрачка и невозможностью его разглядеть.

Тяжелый, сверлящий кожу взгляд пропал. Он усталым движением откинул голову и лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Тогда кто мы по-твоему?

Я давно подготовила ответ.

— Можно было бы предположить, что элементалы. Но, по крайней мере, ты не похож на лишенного воли и чувств.

— А может я новая, усовершенствованная модель?

Я помотала головой.

— По закону на левой стороне шеи любого элементала должно быть имя хозяина-аристократа. А до обретения хозяина там стоит клеймо Лаборатории.

— Надо же, — откликнулся он, — А кто я, если не элементал и не человек?

— Я хочу услышать от тебя.

Он громко фыркнул.

— Скажи мне, кто же ты. Я должна знать, кто на самом деле мой… Страж…

Я с трудом выговорила это простое слово — Страж. И снова ощущение как на плато. Воспоминания, которые я не могу вспомнить.

Резко повернувшись, он все-таки посмотрел мне в глаза. Усталый и грустный взгляд.

— Кто ты, кто ты… Могла бы уже и догадаться, родившаяся в начало великой войны меж двумя расами. Что ты так смотришь на меня? — Губы его изогнулись в ухмылке, но не такой как раньше… Более тоскливой.

Но то, что он сказал… это значит…

— Т-ты говоришь о войне четырехсотого года? Войне между людьми и…

— Демонами, — докончил он. — И я демон.

В груди разлился первобытный страх.

Демоны… Монстры. Убийцы. Можно называть их как угодно, но смысл не изменится. Истребители рода людского. Хоть они появились единожды, их помнят до сих пор, спустя шестнадцать лет с ужасом ждут еще одного пришествия.