Николай Князев - Владигор. Римская дорога

«А ведь из миски этой не так давно ели…» — отметил про себя князь.

Но тут другое привлекло его внимание — на единственной уцелевшей лавке лежала деревянная табличка, покрытая, как ему показалось, воском. А на воске — царапины. Взяв дощечку в руку, Владигор понял, что не ошибся. Она в самом деле была покрыта какими-то надписями, но какими-, разобрать было нельзя. Ясно было только — не синегорское это письмо, другие буквы. Большая часть текста была сцарапана острыми когтями так, что воск сошел, а дерево сделалось лохматым, будто поросло шерстью. Владигору показалось, что когда-то он видел подобные буквы… Ну да, в библиотеке Белуна!.. Чародейские заклинания писались именно таким письмом…

Шагов он не слышал — так бесшумно двигался неведомый зверь за спиной, — но почувствовал дыхание — едва уловимый вздох твари, изготовившейся к прыжку. Обнажать меч в избушке не имело смысла — тесно. Владигор обернулся, правой рукою выхватил нож, на левую одним махом намотал, срывая фибулы, плащ. Мгновенно отпрыгнул. Серая тень мелькнула справа, но волк промахнулся. Зато князь угадал — нож встречным движением рассек звериное брюхо, и волчар сам в яростном порыве насадил себя на клинок. Клубки окровавленных внутренностей вывалились на земляной пол. Лапы заскребли по земле и замерли бессильно. Зверь оскалил ослепительно белые клыки, но тотчас глаза его помутнели, струйка кровавой слюны побежала по вывалившемуся языку. Владигор отер лезвие ножа. Странно было, что зверь напал на него в избушке, напал сейчас, по осени, когда, сытые после лета, волки стараются обходить человечье жилье и людей не трогать. Может, это оборотень, волкодлак, каких прежде было немало в Заморочном лесу? Владигор наклонился и оглядел убитого зверя. Никакой это не оборотень, а волк, настоящий волк… Вот только на шее у него шерсть стерта. Будто не вольным зверем бегал он по лесу, а кто-то держал его здесь на привязи, наливал ему пойло в миску…

Владигор вышел из избушки… И тут вспомнил о дощечке. Вернулся, принялся искать… Дощечка исчезла, как сквозь землю провалилась. Она должна быть здесь — он бросил ее на пол, прежде чем схватиться за нож… Владигор обернулся и только теперь заметил, что мертвый зверь лежит не так, как прежде, — князь бросил его тело головой к двери, а теперь волк лежал головою к окну. Владигор шагнул к зверю. Меж сомкнутых клыков торчали щепки. Зверь из последних сил дополз до странного послания и изгрыз его. Владигор ударил мертвого волка ножом в шею, но тело не шелохнулось, — волк издох и тайну свою утянул с собой.

Перстень по-прежнему светился нехорошим красным светом, предупреждая о неведомой опасности. Владигор поспешно вскочил в седло. Лес вокруг избушки был странно тих — не слышно было голосов птиц, деревья не шевелили кронами, стояли молча, будто ожидали чего-то. Нечисть обитала здесь, но пока затаилась, не давала о себе знать. Владигору пришла в голову мысль подпалить поганое логово, но он тотчас передумал: погода стояла сухая — огонь вмиг перекинется на остальной лес…

Лиходей несся вперед — лес хвостом заметал, через ручьи перескакивал одним скоком, — и вскоре поредели стволы и отступили темные ели, пошла все белая береза, начавшая ронять летнее убранство. Тропинка сделалась шире, послышались людские голоса. Лиходей помчался еще шибче — будто и не скакал целый день через лес, а стоял в княжеской конюшне да хрупал овес.

Деревушка выросла посреди леса. Домов было не более десятка, они плотно лепились друг к другу, сверкая новым тесом. Серебрилась на крышах свежая дранка. А на пригорке, где обычно устраивают капище бога-покровителя, столпились жители деревеньки. Сначала почудилось Владигору — для праздника. Но нет, ошибся князь. На пригорке сложен был костер, и к вбитому в землю столбу привязана была молодая женщина. Рубаха на ней была порвана, лицо покрыто синяками. Селяне что-то кричали, каждый свое, — не разобрать было, в чем дело. Одно ясно — жертву свою они ненавидели люто.

— Эй, что тут у вас приключилось? — крикнул Владигор, подъезжая.

Все обернулись к нему, крики и говор разом смолкли — люди смотрели настороженно. Кто его знает, зачем пожаловал одинокий конник с длинным мечом на боку и в кольчуге. Заметили и кровь у него на правом рукаве — так ведь волчья кровь от человечьей неотличима.

Вперед выступил старик с круглым румяным лицом, в шапке, отороченной лисьим мехом. Пояс, обтягивающий дородный живот, был шит золотой нитью, а в руке старик держал резной посох, чтобы ни у кого не вызывало сомнения — перед ним старейшина.

«На сожжение как на праздник принарядился», — неприязненно подумал о нем Владигор.

— Ведьма она, господин, — сказал старейшина, низко кланяясь. — Чужая, прибилась к нам весной. Мы к ней со всею душой, а она нам злом отплатила. Душа у нее черная…

— Какое же зло она вам учинила, люди добрые? — спросил Владигор, разглядывая колдунью.

Женщина была молода и красива. Она заметила интерес к себе неведомо откуда взявшегося конного и попыталась ему улыбнуться. Подивился Владигор ее бесстрашию. На костре стоит, а улыбка-то не жалобная, а дерзкая.

Владигор повернулся к старейшине:

— В чем же вина ее?

— Скот нам весь извела… — отвечал тот.

Бабы и мужики за его спиной зашумели.

— Тихо! — прикрикнул на них князь, и они разом смолкли, чуя, что перед ними человек, привыкший приказывать. — Сказывай, как извела она вашу скотину…

— Червей подкидывала… зайдет на двор — якобы хозяйку проведать, а сама — шасть к скотине и ну сыпать червей из рукава. Купава видела…

— Видела… — поддакнула молодая бойкая девка, выступая вперед.

— А ты что скажешь? — оборотился князь к пленнице.

Женщина хотела ответить, да не успела — один из парней, видя, что добыча может ускользнуть, схватил заранее приготовленный горшок с углями и швырнул в хворост — сухие ветки вмиг полыхнули. Только ветер гнал огонь в сторону, и до жертвы пламя не достало. Случай этот так напомнил Владигору прошлое — как гнались за Лерией сельчане, как кидали в нее камни, что почудилось ему на мгновение — это Лерию на костре собираются сжечь. Мигом двинул он Лиходея на толпу. С визгом крестьяне бросились врассыпную. Один из мужиков попытался ткнуть князя в бок вилами — да куда ему было, неумехе, — меч молниеносно перерубил древко, и обезоруженный смерд пустился наутек. Владигор спрыгнул с коня прямо на поленья, разрезал веревки, обвивавшие стан женщины, и, по- прежнему держа меч обнаженным, помог ей спуститься на землю. Пламя, будто только и дожидалось этого мгновения, поднялось вверх столбом, загудело.

— Век не забуду, милый… — прошептала женщина разбитыми в кровь губами. — Придет время — отплачу…