Вениамин Шехтман - Инклюз

Сказать, что мы зажили душа в душу, было бы преувеличением. Просто Оро все время шныряла где-то поблизости или спала неподалеку от меня. Правда, спящей я ее видел редко: перед тем как отойти ко сну она инстинктивно пряталась, да так хорошо, что, сколько я не искал, обнаружить ее не мог, хотя стоило ее позвать, и, особенно, если зов был подкреплен запахом пищи, она в считанные секунды оказывалась рядом.

Да, она изрядно скрасила мое существование. Именно существование, поскольку назвать полноценной жизнью то, что я влачил в окружении бессловесных тварей, язык не поворачивается. Он у меня сейчас вообще не слишком подвижный, ороговелый. Но не в языке дело. Миллионы лет это само по себе неплохо. Плохо, когда их становится нечем занять. Исследования? Да сколько можно! Я многажды обошел каждую пядь суши и "обплыл" каждый кубометр океана. Что мне делать с тем, что я узнал? Хранить? Храню. Творчество от меня ускользает, как я ни стараюсь, сколько усилий ни трачу, у меня все равно не выходит пристойного стишка или фуги. Общение! Вот то, к чему я стремлюсь, то без чего угасаю. Теперь я обрел того, с кем могу общаться вне сезона спаривания (да и там-то не общение, а так… тьфу), и не беда, что общаемся мы не вербально и на таком понятийном уровне, который вряд ли возможен, если речь идет о двух мыслящих существах. Тут я себя поймал на том, что неприлично гиперболизирую умственные способности своей питомицы. Разумеется, ее никак нельзя назвать мыслящим существом, хотя, похоже, некоторая рассудочная деятельность может быть ей присуща. Это возможно, хотя поручиться пока не могу — рано, я все еще слишком плохо ее знаю.

Я увлеченно общался со своей питомицей, обучив заодно ее, понятливую и ловкую, множеству трюков. Но самым ее любимым занятием оказалась апортировка. Причем Оро вовсе не обязательно приносила брошенный или спрятанный мной предмет. Иногда она доставляла что-нибудь похожее, да и то необязательно. Ей искренне нравилось искать, шнырять, тащить, а вот что именно — не казалось ей таким уж важным.

Однажды когда я отправил Оро на поиски спрятанной мной в зарослях папоротника шишки, она затратила на поиски гораздо больше времени, нежели обычно. Вернулась вся угваздавшаяся, похоже, она копала землю и копала глубоко. В зубах она несла предмет, еще издали показавшийся мне знакомым. Отрывисто пискнув, Оро положила у моих ног предмет, воспоминание о котором заставило меня пошатнуться. Кусок янтаря серый с одного бока с пузырьком воздуха застывшим внутри — как долго я жил вдали от него, и как это было славно!

Следующей ночью кто-то все время сверлил меня взглядом, мешая спать, а утром я пару раз замечал болтающихся в отдалении тероцефалов. Приемистые саблезубые твари без всякой видимой цели топтались на месте. Их непропорциональные головы механически покачивались, крохотные глаза вперивались в меня и в них сквозило узнавание. Пусть их! Куда больше меня занимал кусок янтаря, вытаскивающий из моей памяти события далекие, как во временном, так и в пространственном смысле.

***

Звезды качнулись и упали, когда корабль, кувыркнувшись и вытянув паучьи ножки зондов и опор, понесся прямо на желтую звезду, в последний момент свернув к четвертой от светила планете, маленькой и красной.

Похожий на скелет радиолярии корабль, довольно долго копошился, словно пытаясь устроиться поудобнее, на каменистом склоне. Сторонний наблюдатель нипочем бы не понял, где у корабля верх, а где низ, такой он был замысловато-вычурный со сложной, но несомненной симметрией, ничего, однако, не говорившей этому самому наблюдателю. Даже троим наблюдателям, если быть точным. Двое из них были пастухами, а третий — пасомым. Этот последний тоже пялился на корабль за компанию с теми, попечению которых он был вверен, сам же не столько интересовался опустившимся с неба предметом, (чего там интересного: ни грохота, ни вони, спустился и лежит — подергивается) сколько разрабатывал очередной план побега. Будучи не слишком смышленым, но крайне свободолюбивым существом, пасомый, уделял этому занятию большую часть дня и всегда напрасно.

Я же, в свою очередь, рассматривал троих субьектов, наблюдавших за посадкой корабля, еще не зная, кто из них кто, и связаны ли как-то двое тех, что поменьше, с большим и круглым. Моя капсула, как положено, отделилась от корабля в стратосфере, чтобы я, получив фору, успел к моменту посадки составить первичное мнение о планете. Потому что случаи разные бывают. Такие разные, что упомяну только о двух полярных возможностях: есть риск, что корабль будет уничтожен, едва коснется планеты (на моей памяти такого не бывало но…), и есть вероятность, хоть и небольшая, что от взаимодействия с кораблем необратимо пострадает планета, говоря проще — сгорит (а вот такое однажды было, и ничего страннее и страшнее не припомню).

Мне всегда нравилось наблюдать за реакцией тех, кто становился свидетелем того, как корабль "обживается" на планете. Одних это пугало, других умиляло, третьим казалось неприличным, но равнодушным не оставался никто. Похоже, двоих меньших наблюдателей, представшее их глазам зрелище насторожило, а вот третий сильно возбудился, задрожал всем своим тучным телом и вдруг покатился прочь, подметая камни жесткими прядями розовато-желтой шерсти. Его спутники переглянулись, и, отвлекшись от рассматривания корабля, размотали блестящую круглую паутину-сеть и разошлись (точнее отпрыгнули) на несколько шагов. Один остался удерживать паутину вертикально, а второй встал так, чтобы видеть беглеца через центр сети. Некоторое время ничего не происходило, а потом косматый шар замедлился, остановился и, не поворачиваясь, стал пятиться, чем и занимался, пока не уперся задом в паутину. Сеть тут же смотали, а тот, кто ее держал, обошел косматого и словно бы что-то проверил, подергивая за шерсть. Круглый чуть сдвигался, подбирая бока. Манипуляции, которые с ним проделывали, ему не нравились, но активного сопротивления он не оказывал. Не похоже, чтобы он доминировал в отношениях этих троих, круглый доминировал.

Да, я праздно тратил время, любопытствуя и гадая. А что? Почему нет? Работа, та ее часть, что должна быть выполнена к этому моменту — выполнена. А к следующему этапу я приступлю (если приступлю) только после того, как эксплуататор лично, а не по материалам орбитального сканирования, убедится в том, что с планетой стоит иметь дело.

Вот, кстати, и он! Выплыл откуда-то из-под корабля (никогда не понимал, где именно его нора — скрежещет за переборками весь полет, а где?), начал плодить миньонов. Вот на это я смотреть совершенно не люблю. Дело вроде несложное, но так уж эксплуататора при этом корежит и крутит, что самое бы время его пожалеть, но настолько он при этом мерзко выглядит что…