Вениамин Шехтман - Инклюз

В чистом синем свете я стоял перед эксплуататором и руки мои были опущены. За его спиной разгоралось желтое пламя, не позволявшее разобрать подробностей, но его черный силуэт не был ни огромен, ни устрашающ. Стройный, с руками разведенными в стороны, параллельно расправленным узким крыльям, он стоял с опущенной головой, исподлобья глядя на меня синими, без единой прожилки или мутного пятнышка глазами. Не выдержав его взгляда, я опустил глаза, и, благодаря этому, смог понять, как же сам выгляжу в этом странном месте или состоянии.

Рук — костистых и жилистых у меня было две (на четыре меньше, чем у эксплуататора), кривоватых плоскостопых ног — тоже, торс короткий, покрытый серебристыми волосками. Весь мой облик был, по сравнению с ним, угловат и звероподобен. Это было тем страннее, что полностью противоречило обычному положению вещей. Похоже, здесь я полностью утратил свои обычные преимущества — скорость и пронырливость.

Пока я растерянно стоял, эксплуататор начал медленно идти мне навстречу. Было ли то шуткой здешнего пространства или он и вправду был гораздо дальше, чем мне казалось, но вместо десятка шагов, вроде бы разделявших нас, он сделал не меньше полусотни длинных и плавных, постепенно переходящих в бег. Нас все еще разделяло расстояние ничуть, на мой взгляд, не уменьшившееся, когда он оттолкнулся и, хищно расставив руки, невероятно высоким прыжком взвился вверх, откуда начал пикировать на меня, продолжая сверлить взглядом, и быстро-быстро сжимая и разжимая многосуставчатые пальцы, протянутых ко мне, как бы к самому моему лицу, рук. Теперь, когда не мешало пламя за его спиной, стало видно, что эксплуататор словно отлит из стекла медового цвета, что он полупрозрачный, и можно различить, как внутри у него что-то темное дергается и растет, повторяя его формой, но только отчасти.

Сам не вполне понимая, что делаю, я отставил одну ногу назад, пригнулся, втянул голову в плечи, и, не поднимая рук, ждал, когда эксплуататор завершит свой полет.

Он все рос, его лишенное выражения лицо делалось все ближе, пальцы должны были вот-вот коснуться меня.

Этого не произошло. Все еще не осознавая своих действий, я сложил ладони, и одновременным движением распрямив руки, корпус и ноги, нырнул навстречу эксплуататору так, словно меня ждала встреча с податливой жидкостью, а не с твердым до блеска телом моего врага.

Встретив сопротивление не большее, нежели погрузи я их в густую смолу, мои руки прошли сквозь эксплуататора, цепко сжав то темное, извивающееся, что гнездилось у него внутри. Его же многочисленные конечности потемнели, утратили блеск и обвисли гнилыми лианами. Тело его с хлюпаньем ударилось о меня и растеклось желтоватой лужей, в которой увязли мои ступни.

Сконцентрировав внимание на той твари, что я держал в руках, мне показалось, что в ней проглядывают черты, присущие эксплуататору в его привычном облике: угловатость, жесткость, многочисленные сочленения и выступы. Но все же, она практически повторяла собой, того, кто только что превратился в похлипывающее и едва заметно содрогающееся желе.

Предвкушая полную победу, я крепче сжал тварь, ожидая, что сейчас изломаю ее, разорву, выдавлю всю ее мерзостность вместе с жизнью. Возможно, из-за того, что я перестал действовать сугубо по наитию, начал думать, все и пошло не так. Мощи в руках оказалось маловато, тварь сопротивлялась с неожиданной для ее размера силой, и, палец за пальцем сумела разжать мой захват, и вывернуться.

Когда она обрела свободу, я пошатнулся, попробовал снова схватить ее, но она странным боковым прыжком взлетела мне на голову и запустила мне в череп острейшие зубы (а может когти я же не видел происходящего у меня на макушке), отчего всего меня до самых кончиков пальцев пронзила острейшая боль, рваной волной вернувшаяся обратно в голову, которую терзала и скручивала так, что я утратил способность видеть что-либо, кроме пульсирующего багрового пятна.

Я выл и метался в надежде наткнуться на что-то, обо что смогу раскроить себе голову, и так избавиться от мучений. Но в пространстве, в котором мы находились, не было ничего, кроме меня самого, мучившей меня твари и останков "большого" эксплуататора. Они-то и пришли мне на помощь. Попав ногой в вязкую субстанцию, я оступился и неведомым мне образом стряхнул с головы тварь.

Боль не прошла, но ослабла, я снова обрел зрение. Целая и невредимая тварь, выставив многочисленные локти, сидела невдалеке от меня, и готовилась к новому прыжку.

Набрав полную пригоршню липкой жижи под ногами, я запустил ею в тварь, на миг сковав ее движения. Зачерпнув новую порцию, я крепко сдавил ее в ладонях, сжимая в твердый комок. Сила отчаяния или крепость моего духа, что-то позволило мне так стиснуть ее, что она затвердела, превратившись в монолит, такой же твердый и блестящий, как тело эксплуататора, когда он атаковал меня. Ближе к одному из краев навеки завяз пузырек воздуха. Должно быть, я вогнал его туда, когда сводил сложенные чашечкой ладони.

Вооруженный, я замахнулся, готовясь к броску, но тварь опередила меня, прыгнув прямо мне в лицо. Все, что я успел, это ударить ее "камнем" прямо в лоб, от чего его кромка с одной стороны посерела, а тварь замотала головой, брызжа на меня серовато-желтой сукровицей, сочащейся из обширной ссадины. Тем не менее, тварь широко распахнула пасть, готовясь вцепиться мне в горло. Я же снова замахнулся, надеясь на этот раз размозжить ей голову. Шея твари напряглась, ноги начали разгибаться, толкая тело вперед, моя рука двинулась и… грохот, темнота, скрежет, незнакомые запахи.

Изнемогая от непередаваемого ощущения неполноты и упадка сил, я огляделся и в целом… очувствовался. Тепло, даже жарко, неподалеку горячая солоноватая вода. Воздух паршивый, кислорода и азота очень мало, в основном — углекислота. И практически ничего живого. Но все-таки какие-то бактерии и водоросли имеются, даже, если вдуматься, довольно много, причем весьма разнообразных.

Тут я оборвал себя. К чему мне сейчас исследовать местные биоресурсы? До того ли? Кое-как приподнявшись, я разглядел корабль и пополз к нему. Встретил он меня неласково.

— В дюзы вас обоих!

— Что было? Что со мной?

— Что… — судя по тону, Корабль сменил гнев на милость, — вползай.

Он выдвинул гибкую аппарель, и я не столько вполз, сколько уцепился за нее и дождался, пока он втянет меня внутрь. Во время этой процедуры я снова вырубился и пришел в себя среди щупов и дурно пахнущих жидкостей корабельного диагноста.

— Ты уже выяснил, что со мной? — спросил я.

— Отчасти, — ответил Корабль. — Ты сильно поврежден. Что у тебя произошло с мозгами до того, как ты устроил драку — не знаю. Но сейчас ты развалина. На перевоплощение у тебя будет уходить куда больше времени, чем раньше.