Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

— Что с тобой случилось? — тихо спросила Андагриэль фигуру эльфа, а губы словно замерзли, и слова получались какими-то ломкими, хрупкими, безжизненными. Фигура повернула голову и Андагриэль оцепенела под взглядом черных глаз. Казалось, что их чернота живет своей жизнью, темнота в глубине зрачков пришла извне и поглотила всего эльфа.

Но так не бывает. На ее землях не должно такого быть.

— Идем обратно. Идем с нами, — тяжело-тяжело говорить, тело утыкано иголочками холода.

Андагриэль чуть повернулась — рядом стоит бледная до синевы дочь, а глаза — пустые, зачарованные, неотрывно смотрят вглубь зрачков эльфа. А Ондор почему-то теперь рядом с эльфом, держит того за руку и потихоньку пригибается к земле, будто поклониться хочет.

За спиной эльфа величаво вырастет тень. Она обнимает его, она сродни темноте в его глазах, она забрала его себе и уведет за собой, туда, к покою и вечному знанию.

Андагриэль хотела шагнуть вперед, взять эльфа за руку, растормошить дочь и мужа и увести всех из этой странной, ледяной, жуткой темноты, которая вовсе и не темнота. Хотела и не могла. И стало так тоскливо и страшно, что захотелось броситься к тени — вдруг она выведет из этого кошмара обратно? И тело ожило, и ноги непроизвольно сделали пару шагов вперед, а тень колыхнулась вперед и отразилась почему-то стальным всполохом неизвестно от чего. И в памяти тиа вновь всплыло странное слово — силель. То ли имя, то ли название, то ли бессмысленное сочетание звуков, но почему-то стало невозможным идти к тени, и надо было обязательно сделать так, чтобы она исчезла.

— Ты помнишь?

Шепот, эхо звука прокатилось откуда-то и замерло у ног тиа. Обласкало, согрело и накрыло волной невспоминаемых воспоминаний.

И нырнув вглубь ударов сердца, Андагриэль позвала мужа и дочь, позвала своих давно умерших предков, их память и силы. Она никогда не делала этого раньше, и это было тяжело, неимоверно тяжело, как во сне, когда тебе снится, что ты просыпаешься, и ты стараешься пошевелиться и встать. Но скованное настоящим сном тело не подчиняется тебе, и это так мучительно, так невыносимо тяжело стараться хотя бы оторвать голову от подушки…

— Говори.

Что говорить?..

— Говори!

Нет сил… какая страшная тяжесть, как хочется упасть и заснуть во сне…

— Говори!!

Санаи… Залум… Анейра… Паташи…Паташи…Нейя… Пата-ши… Паташи… Мессайя…

С каждым с трудом выплюнутым сквозь губы словом Андагриэль становилось теплее, с каждым словом внутри рос огонь, и с последним словом заклинания тиа бросила этот огонь в тень. И тень метнулась навстречу…

Суна и Ларна смотрели на побелевшие лица тиа, и с каждым мигом им сильнее хотелось растормошить их и оттащить от кровати. Казалось, что Правители превратились в каменные статуи, застыли навеки, навсегда.

Что-то страшное происходило, что-то непонятное, зловещее вторглось в их землю — и Амарисуна, обхватив себя замерзшими руками, безостановочно шептала слова защиты.

Но вот внезапно из эльфа выплыла странная тень, за секунду накрыла собой тиа и жадно бросилась к замершим Ларне с Суной. Тень теней, холод холодов и бездонной тоски и страха.

Это было ужасно, настолько ужасно, что Суна закричала, тонко-тонко, отчаянно и закрыла лицо руками. А Ларна увидела, как тень внезапно отлетела от них, словно натолкнулась на невидимую преграду, ударилась об Андагриэль и рассыпалась, будто ее и не было.

Суна перестала кричать и отняла руки от лица.

Правители, словно по команде, открыли глаза и расцепили руки. В наступившей тишине было слышно, как стучат зубы у Миаринны. Андагриэль медленно провела рукой по лбу и девушка заметила, что у тиа дрожат пальцы. И все в той же тишине лежавший на кровати эльф вдруг глубоко вздохнул и открыл глаза. Зеленые, как густая свежая трава на лугу.

— С..спасибо, — выдохнул он еле слышно. — Прости меня, тиа.

— Что это было? — положила Андагриэль эльфу руку на плечо. — Все будет хорошо, только скажи: что это было?

— Терейна, — с неимоверной печалью выдохнул эльф, закрывая глаза и, кажется, даже не слыша, что его спрашивают. — Передай, что очень люблю.

— Эй? — беспомощно позвала Андагриэль. Эльф не дышал.

— Ларна?! Суна?! — вскочила на ноги Миаринна.

Ларна посмотрела на Амрисуну. Девушка покачала головой.

— Нет.

И тогда Миаринна заплакала.

Костер сложили на невысоком помосте, посреди погребальной площадки. Тело эльфа, чье имя было Айкан, осторожно опустили сверху. Погребальное покрывало до поры, до времени, положили рядом — дух Айкана должен был последний раз проститься со своим телом, с родными, со своим домом. Как только покрывало накинут на тело — дух уснет, чтобы проснуться уже на дороге Времен.

Вокруг помоста кольцом встали те, кто пришел проводить Айкана. Рыдающая вдова и поддерживающая ее тиа Андагриэль — чуть впереди прочих.

Так было заведено: тиа всегда провожают в последний путь тех, кто умер — пока есть такая возможность.

Накрапывал мелкий, почти незаметный дождь, серые рваные облака плыли низко над землей, и ветер был влажен и пах холодом.

Амарисуна стояла поодаль, спрятавшись за спинами, опустив капюшон длинной белой накидки низко на лоб — чтобы меньше узнавали и задавали меньше вопросов.

Она смотрела в просветы между стоящими впереди эльфами на вдову, на помост, а видела — комнату с телом и перекошеное, разом помертвевшее лицо Терейны.

— Твой муж погиб, возвращаясь в Андагриэль, — сказала Андагриэль, кладя женщине руку на плечо. — Его тело нашли Стражи, посланные проверить дороги, по моему приказу. Целительницы уже ничем не смогли помочь. Прости.

Терейна молча кивнула. А когда Тиа отпустила ее плечо — шагнула вперед, достала из-за пояса нож с засохшим на лезвии травяным соком и, прежде чем кто-либо успел среагировать, одним широким быстрым замахом ударила себя в живот.

— Она хочет умереть, оставьте ее, — сказала Суна бесцветно, глядя, как суетится Ларна, пытающаяся остановить кровь у скорчившейся, хрипящей от боли Терейны, как толкаются рядом испугавшиеся тиа, абсолютно бесполезные сейчас.

— Помоги ей! — зарычала Ларна. — Ты истинная Целительница, помоги ей, я не справлюсь!

— Нет.

— Слово тиа, помоги ей! — рявкнул потерявший всю выдержку Ондор

— Нет.

— Амарисуна Ноэл? — тихий, натянутый до предела голос Андагриэль.

— Ты бы хотела жить, если бы Ондор умер? — повернула Амарисуна голову к тиа, и та увидела, что девушка плачет.

— Я — тиа своей земли, я мать, я не имею права уходить на дорогу Времен раньше положенного срока, — задрала подбородок Андагриэль. — И у Терейны есть сын.

— Мы позаботимся о нем, — Амарисуна смотрела на расплывшееся по платью пятно крови, на закатившиеся глаза потерявшей сознание от боли женщины и видела, что та проживет до ночи, а может быть — и до утра. Ларна снимет бОльшую часть боли, Терейна придет в сознание, но не пожалеет ни о чем, потому что она рвется туда, на дорогу Времен, пока ее названный не ушел по ней слишком далеко.