Анатолий Нейтак - Уроки гнева

В фэре Пламенного тоже появляется нотка сомнения — и тут же тонет в огне уверенности.

— Бессмысленно задерживать Могучего силой. Бессмысленно и опасно. Но Эхагес — Серый страж, а что это значит, тебе ведомо лучше меня, мастер майе. Что бы он ни делал и где бы он ни был, Эхагес не сойдёт со своих основ. Ему не нужна власть, не нужны вещи, не нужна даже слава. Его жизнь и счастье — в служении.

— А Лаэ?

И снова Владыка медлит с ответом. Ночная терпеливо ждёт.

— Крепко связано, — роняет он. — Действительно крепко. Но Лаэ — воск, а не рука. Она не сделает того, что не понравится Эхагесу… во всяком случае, не сделает дважды. И всё же…

Раздумчивое молчание.

— Познакомь нас.

Фэре Пламенного озаряет холод решения, но его ответ никак не связан с этим:

— Хорошо, ааль-со. Познакомлю.

Человек смотрит в пустоту. Взгляд не фиксирует окружающей его красивой неизменности. Облака, восход, замершие без движения переливы небесных красок… Пустота, всё — пустота. Миг безвременья. Вокруг не меняется ничто, и человек тоже недвижим. Только глаз памяти ворочается в глазнице души, ворочается, не зная покоя, не имея цели, словно во сне, не выпускающем разум на свободу. Что ищет этот глаз? Ведь должен он что-то искать?

Если даже это так, пока перед ним нет искомого.

— Убежала?

— Да. Почти сразу, как только…

Раскрытая рада поговорить со странным человеком.

Он необычен. Её привлекает всё необычное. Но есть и кое-что помимо любопытства. Этот человек нравится ей по многим причинам, не все из которых можно объяснить словами даже себе самой. Может быть, это обладание качествами, которых не хватает ей? Может, опыт, которого нет у неё? И власть, чутко дремлющая у него внутри…

Эта власть, эта сила — как ночное небо.

Звёзды тоже тянут к себе помимо рассудка и любых объяснений. Это старше гор и моложе мотыльков-однодневок: в этом — частица вечности.

— И где теперь она?

— Я не знаю. Я не пыталась искать её.

Боль. Тревога, вязкое напряжение… страдание.

Это тоже необычно. В чём причины? Неужели чужое решение может ранить так глубоко и резко? Здесь есть что-то непонятное. Раскрытая впитывает ощущения, как истомлённый жаждой воду. Впитывает — до тех пор, пока эта вода не становится обжигающим кипятком решимости.

— Прошу прощения, но мне надо идти.

Язык людей тоже полон странностей. "Мне надо": внутренняя сила воспринимается как внешняя. Смешно!

Или мудро — если слова несут двойственность, единство воспринятого и отражённого.

— Позвольте мне идти с вами, страж. — Надо что-то добавить, убедить. — Я лучше знаю то, что окружает башню, и…

Человек договаривает, спокойно принимая реальность:

— И у вас более острые чувства. Благодарю за поддержку, Раскрытая. Идём.

В лесу она продолжала наблюдать не только за тем, что вокруг, но и за стражем. Точность и лёгкость его движений завораживают. Сравнивать его со зверем не хотелось: хищники куда более естественны, а потому ограничены. Человек же движется по-иному. Тоже экономно, тоже тихо, но при этом (и — прежде всего) целеустремлённо. В этом Раскрытая видела проявление утончённости, плоды искусства майе.

Над слегка сдвинутым листом страж припал на одно колено. Его магия шевельнулась, бросая вокруг грубоватую паутину магических чувств. Спустя минуту человек поднялся и указал:

— Она пробежала здесь.

— Она? Здесь пробежал какой-то мелкий хищник. Я думаю…

— Да? — Не без насмешки посмотрел на Раскрытую страж.

— Это довольно странный хищник. Слишком…

— Слишком умный? Слишком явно пропитанный магией?

— И ещё похожий в отблесках на вашу Лаэ.

— Не просто похожий. Это и есть она, только после превращения.

Удивительно!

— Она из Меняющих Облик?

— Думаю, нет. Похоже, что способов превратиться в другое существо так же много, как и видов темнового зрения. Не знаю, как проделывали это те немногие тастары, которым был дан дар Меняющих Облик; я не знаю и того, как превращается Лаэ. Но думаю, она делает это иначе.

Закончив объяснения, страж вернул себе суровую строгость.

— Идём.

И они пошли. Потом побежали: след был достаточно чёток и прям. Раскрытая обнаружила, что держаться наравне с человеком непросто. Но ещё больше её смутила собственная совершенно неожиданная слабость. Страж без труда успевал прямо на бегу подмечать то, что от неё упорно ускользало. Да, она имеет более острые чувства, чем он. Но иметь и использовать в движении, как оказалось — вещи очень разные. Слишком долго оттачивала их Раскрытая в неподвижности и уединении лесной башни. Теперь это сказалось.

Но страж словно не замечает этого. Действительно не замечает? Раскрытая попробовала понять мотивы, и это, в отличие от многого иного, получилось. Человек по имени Эхагес был весь поглощён своим стремлением и почти не думал о своей спутнице. Нет помощи, но и помехи нет — зачем тратить силы? Но тастар не успела обидеться, как поймала ещё кое-что. Страж принял её выбор, как выбор полностью взрослой. "Если хочет быть рядом — пусть извлекает свою пользу". И в этом не было ничего обидного. Скорее, наоборот.

Да… люди вполне достойны пристального внимания. По крайней мере, некоторые из них.

Догнать Лаэ им не удалось. Ни догнать, ни найти. Даже обычную лису выследить непросто, а уж лису-орлэ… Идти по следам вскоре стало невозможно: Лаэ, словно чуя что-то (или на самом деле почуяв?) начала путать стёжки, да с такой ловкостью, что оставалось только свистеть. Один лишь трюк с прыжками по веткам стоил десятки за сообразительность. А проход по склону, после которого Лаэ приняла человеческий облик и скрыла собственные следы под языком осыпи? Эхагес потратил не меньше десяти минут, по камешку разбирая эту проклятую осыпь, пока не удостоверился, что никто под ней не похоронен.

Любые хитрости убегающей можно было разгадать, используя магию поиска. Увы, эта магия отнимала у недостаточно опытного стража слишком много времени. Раскрытая считывала оставленные беглянкой отблески быстрее него — но тоже не так быстро, как надо. Следы, по которым шли тастар и страж, становились всё холоднее. Под конец, дойдя до обрыва над узкой речкой, на котором Лаэ словно растворилась в воздухе, Эхагес сдался.

Возвращаемся, сказал он. Нам её не догнать.

И Волна доставила их с Раскрытой обратно в башню.

Пустота тянет, увлекает, манит забвением. Пустота… память…

Пустота по имени горечь.

После безуспешной погони Гес отправился на поиски кровати. Понадеялся, что сон даст ему покой — пусть ненадолго. И сон пришёл, хотя стражу пришлось чуть ли не втискивать себя в него, умеряя не находящее выхода возбуждение.

Сон пришёл и ушёл. Тело и ум получили свой отдых.