Ирина Цыганок - Хозяйка перекрестков

Они направились к терпеливо дожидавшемуся их хану. Что перед ними не простой хазарин, свидетельствовала ханская шапка с верхом, расшитым драгоценными лалами и золотыми фигурками, и отороченная волчьим мехом.

— Здравствуй, княсь. Я — Хан Буриджи из царского айяла. — Хан прижал к груди правую руку. Он говорил на чужом наречии довольно чисто, только иногда излишне смягчал окончания. — Мой каган держит мир с тобой с прошлой весны. Однако твои воины окружили нас, словно недругов!

— И тебе по здорову, хан. — Даромир поклон возвращать не стал, зато спешился. Переглянувшись, обе женщины также сошли с коней на землю. — Не обессудь, но по степи прошел слух, что в полнолунье ты стал гулять на четырех ногах…

Вежский правитель многозначительно замолчал, изучая лицо хазарского воина.

— Молва лжива, тебе ли не знать, правитель!

— Но бывает, что и правду скажут. — Парировал князь. — Со мной Знающая из Лунного Храма, она быстро откроет истину. Если слухи врут, докажи. И я сам велю наказать лгунов прилюдно палками!

Что-то промелькнуло на лице хана, русич не до конца уловил, что, но его ладонь как бы невзначай легла на пояс, рядом с ножнами. Покосился на Моревну — не подаст ли знак, рубить волколака? Но та, хоть и всматривалась так же пристально в загорелое лицо хазарина, особой тревоги не проявляла.

Буриджи неожиданно сделал шаг назад, развернулся вполоборота, указывая рукой на вход в центральную кибитку.

— Ты прав, княсь, опасаясь тех, кто каждую луну одевается в волчью шкуру! Идем в мой шатер: ты и почтенные эхэнар* (уважительное обращение к женщинам у хазар). Там я докажу, что не оборотень. — И видя, что Даромир медлит, добавил. — Я скорее отрежу себе обе руки, чем обижу гостя, которого сам позвал в шатер!

— Он не нападет. — Шепнула Елена, приближаясь к князю. — Веди, хан.

Она первой шагнула по направлению к шатру. Даромир сделал знак Сувору, чтобы ждал на месте его возвращения, и они с Марьей присоединились к жрице Макоши.

Коней оставили у входа, привязав вместо коновязи к воткнутому в землю копью.

В шатре было прохладно, хотя и попахивало дымком и конским потом. Хан приглашающим жестом обвел расстеленные на полу шкуры, но ни Даромир ни его спутницы не стали садиться.

— Что же, хан Буриджи, докажи, что ты не волколак. Надень серебряный обруч на шею. — Моревна протянула хозяину шатра заранее извлеченный из седельной сумки серебряную гривну, по форме больше напоминающую собачий ошейник.

Надевать такой на себя, хан явно считал зазорным. Он отшатнулся от вытянутой руки.

— Я не оборотень. — Прорычал зло.

— А по тебе не скажешь! — Прищурилась мара.

Казалось еще немного и хазарин, презрев закон гостеприимства, бросится на женщину — зубами грызть шею. Но Хан сдержался.

— Проклятая знахарка из этого городишки — мотнул головой в сторону невидимого отсюда Торжца — навела на меня порчу! Весной на комоедицу у меня случились… — Буриджи замялся — желудочные колики. Послали за травницей. Явилась эта ведьма. Колики вылечила, а взамен вон чем наградила! — Хазарин стащил с головы отороченную мехом шапку, показав обритый по обычаю кочевников череп, и острые, обросшие вольчей шерстью уши. Ощерил зубы, демонстрируя выпирающие снизу и сверху клыки.

— Меня собственные жены пугаются. — Вымолвил с горечью. Потом, пересилив себя, выдернул из пальцев у мары гривну, скривившись, повесил себе на шею. Для большей наглядности распахнул кафтан так, чтобы серебро легло на голое тело. Кожу не вспучило пузырями, а ведь перевертыши не способны выдержать прикосновения лунного металла. — Я поехал в Торжец, чтобы за обиду посчитаться! — Закончил хан.

— Со всем городом? — Все еще недоверчиво переспросила жрица.

— Зачем с городом? К городскому голове ехали, чтобы выдал нам злую кощунью. А тут… верно порча не только тело изуродовала…

— А что еще? — Первой насторожилась Елена Ольгердовна.

— Уж не знаю как, ведьма навлекла на нас гнев Велеса. Мы никогда не обходили Великого Змея дарами, чтили его праздники и освященные места, но вчера на нас напала его стража.

— Братья Фенрира*?(Фенрир — гигантский волк, согласно древнескандинавской мифологии, созданный на погибель богам. Перед концом мира он проглотит солнце.) — Пряха резко помрачнела.

— Да, Братство Фенрира — белые волки, огромные и злые, как пустынные ифриты! Бесшумные, как тени. С красными глазами. Подкрались, когда мы ехали вдоль берега.

— Многих убили? — Между делом осведомился Даромир, все еще не уверенный, что дело обойдется без кровопролития.

— Никого. — Теперь вместе с горечью в голосе хазарина звучал затаенный страх. — Хадир, когда на него кинулся зверь, неудачно упал с коня и свернул шею. Больше никто серьезно не ранен, но половина отряда покусана. — Моревна понимающе покачала головой, заметив это, хан нахмурился еще больше. — Я слабый вождь. — Сказал, опуская голову. — Другой не стал бы ждать полной луны, а велел перебить укушенных во сне. Но я слаб, один из них — мой старший сын. Как взгляну я в лица воинов, если убив других, оставлю жизнь ему? Я не могу вернуться в степь, не могу и войти с таким отрядом в город. — Буриджхан замолчал, раздавленный сознанием собственной беспомощности.

— Скажи, ту знахарку из Торжца звали Палагия? — Неожиданно задала вопрос жрица Макоши.

Хан поднял глаза, тотчас загоревшиеся гневом, — Палашья, да! — словно выплюнул ненавистное имя.

— Надо возвращаться! — Заявила Пряха, разом утратившая интерес и к хану, и к тому, зачем они явились в город. — Слышь, мара, возвращаться надо. Если не поздно уже!

— Да что стряслось-то? — Не поняла Моревна.

— Помоги мне Маат… — Ничего не объясняя, Елена метнулась на улицу. Марья и ахнуть не успела, а та уже оказалась в седле водяного коня и вовсю погоняла его на северо-запад.

— Ну, князь, — бросила Моревна вышедшему следом за ними из шатра Даромиру, — теперь, чаю, и без меня с хазарами разберетесь. А нам в Гнездо поспешать надо.

— Беда, что ль какая? — Вежский правитель не на шутку встревожился.

— Не знаю. — Марья, отвязала повод своей лошади от копья, махнула рукой уже с верха. — На обратном пути загляните в святилище, на всякий случай. Да, насчет хана… его воины не станут оборотнями. Пока не наступило полнолуния, укус волкодлака лишен волшебной силой. Можешь сказать это Буриджхану, а можешь не говорить. Хан лжет на себя — его дух силен, он не допустит, чтобы зараза пришла в родное стойбище, а значит, не позднее завтрашнего вечера перережет всех, у кого найдутся царапины или укусы. Ты избавишься от половины хазарского отряда, не прибегая к бою.

— С чего ты взяла, про хана? — Князя, казалось, не радует перспектива легкой победы.