Тэд Уильямс - Игра теней

«Они используют огненный песок каждый день, чтобы ускорить раскопки, — пояснил Джаир. — Закладывают его в расщелины между камнями и поджигают. После взрыва отламываются огромные куски породы. Это происходит где-то здесь, в глубине. Нам остается лишь выяснить, где именно, и похитить порох».

«Сделать это чрезвычайно просто: надо превратиться в летучих мышей и проскользнуть меж прутьями решетки, — усмехнулся Баррик. — Мы заперты в клетке, и нам отсюда не выйти, неужели ты не понимаешь? Мы пленники, и тут ничего не изменишь!»

«Ты ошибаешься, мальчик мой, — покачал головой Джаир. — Мы станем пленниками только тогда, когда смиримся со своей участью».

Странно все-таки, что путешествие в обществе бродячих актеров и вояж в сопровождении кортежа придворных мало чем отличаются друг от друга, размышляла Бриони. Комедиант ты или член королевской семьи, в каждом городе приходится делать остановку и развлекать его обитателей, заверяя их в том, что тебе еще никогда не приходилось бывать в таком чудном месте. А потом, наедине со своими близкими, ты начинаешь сетовать на скверные дороги, отвратительную еду и обилие клопов.

Впрочем, были и различия. Когда Бриони сопровождала отца в его поездках по королевствам Пределов, она могла не опасаться, что местным жителям не понравится, как принцесса и ее спутники выглядят и ведут себя, и они начнут бросать в королевский кортеж тухлые яйца и гнилые овощи. Даже если бы эта дикая идея и пришла в чью-то безумную голову, вооруженные стражники быстро пресекли бы это.

Нынешним вечером принцесса особенно остро сожалела о прежних временах, об утраченном покое и безопасности. Уже перевалило далеко за полночь, но члены бродячей труппы, вместо того чтобы завалиться спать на постоялом дворе или хотя бы на уютном сеновале, уныло брели под моросящим дождем по ухабистой дороге. На их беду оказалось, что хозяин самого большого постоялого двора в Халлия-Фер — городе, который они только что покинули, — доводится родным братом главе магистрата. Этот самый хозяин заявил, что актеры надули его, не выдав заранее оговоренную долю выручки от последнего представления. Хотя Эстир, сестра Педдира Мейквелла, утверждала, что расчет был произведен своевременно и справедливо, магистр вступился за своего жуликоватого братца и выслал ему на подмогу солдат городского гарнизона. Актерам не только пришлось выложить сумму, изрядно превышающую первоначальные требования алчного трактирщика, но поспешно убраться из города. Ночная тьма сгущалась, когда актеры, голодные и усталые после вечернего спектакля, двинулись в путь в надежде найти город, где к служителям искусства относятся с большим уважением.

Бриони тоже пришлось идти пешком. Великан Доуэн Бирч совсем расхворался, и она уступила ему свое место в фургоне. Девушка сделала это с готовностью — Бирч был добрый малый, а длинные пешие переходы давались ему тяжело, даже когда он был здоров, ибо ноги его буквально подкашивались под тяжестью мощного тела. Принцесса жалела лишь о том, что погода не благоприятствовала прогулкам на свежем воздухе. Летом, в гептамене или октамене, когда ночи теплы и благоуханны, путешествие доставило бы ей куда больше удовольствия.

— Милостивая Зория, укрепи и поддержи меня, — бормотала Бриони себе под нос.

Финн Теодорос поднял ставень и высунул голову в крошечное оконце фургона.

— Что, юный Тим, утомился? — осведомился он.

Поэту доставляло удовольствие называть Бриони мальчишеским именем, и он старался делать это как можно чаще.

— Еще как, — откликнулся поддельный Тим. — Чертовски утомился и насквозь промок.

— Ничего страшного. Всем приходится платить за дары, которыми нас наградили боги.

— Какие дары, позвольте узнать?

— Свобода. Творчество. Мужское достоинство. И все такое прочее.

И толстый поэт, довольный собой, опустил ставень. Он явно собирался улечься на свою узкую постель и всласть поразмышлять о собственных выдающихся душевных качествах.

За последнее время Бриони пережила столько необычайных событий, что научилась приспосабливаться к любым обстоятельствам и быстро освоилась со своим новым положением. С тех пор как принцесса прибилась к актерам, прошло уже около полумесяца — вдали от придворных церемоний, напоминавших о том или ином знаменательном дне, Бриони трудно было уследить за ходом времени. Еймен, первый месяц года, сменился дименом, но дни были по-прежнему короткими, и погода ничуть не изменилась. Снега, к счастью, почти не было, но дожди и пронзительные ледяные ветра изрядно досаждали путешественникам. Бриони все больше убеждалась в том, что скитания — незавидный удел.

Труппа двигалась на юг по Большой Кертской дороге, вдоль границы Сильверсайда. Актеры делали остановки в каждом более или менее крупном городе, где имелась площадка для представления и достаточно жителей, чтобы это представление принесло хоть какой-то доход. С деньгами публика расставаться не любила, предпочитая расплачиваться овощами и другими съестными припасами. В некоторых деревнях после спектакля в коробке для сборов не оказывалось ни единой монеты, а лишь несколько лепешек, немного гороха и зелени. Актерам оставалось лишь радоваться, что у них хотя бы есть возможность сварить суп и утолить голод, воистину зверский после спектакля. К радости всех участников труппы, благочестивая пьеса «Мальчик-сирота на небесах» пользовалась большим успехом, равно как и драма «Теомахия», повествующая о войне Перина и его братьев против старых злобных богов. Но больше всего деревенским жителям нравились исторические пьесы, в особенности «Король-разбойник из Торвио» и знаменитый шедевр Хьюни — «Ксарпедон». Заглавную роль в последнем исполнял Педдир Мейквелл, и ему неизменно удавалось стяжать овации, изображая предсмертные муки героя. Чтобы смерть выглядела особенно убедительно, Педдир прятал под одежду пузырь со свиной кровью и в нужный момент протыкал его, обагряя подмостки. Несмотря на то что Бриони в последнее время слишком часто видела настоящую смерть, она не могла смотреть на эту сцену без содрогания. А у зрителей кровавая кончина Ксарпедона вызывала бурный восторг. Гибель героя или невинной жертвы неискушенные деревенские жители зачастую встречали протестующими возгласами, а смерть злодея — криками радости. Сцена, в которой благородный Керниос пронзал копьем злобного рогатого Змеоса, неизменно сопровождалась всеобщим ликованием. Не меньшую радость вызывала и схватка отъявленного злодея Милиоса с разъяренным медведем, кончавшаяся для короля-разбойника весьма печально.