Джон Райт - Туманы Эвернесса

— Увы, мне трудно в это поверить.

— Это как тебе понравится, мистер медведь. Мы должны лизать копыта и подкупать эхвиски [37] Эхвиски — водяная лошадь, гаэлик. из Ухнумана, чтобы они разрешили нам проплыть. Неужели ты думаешь, что мы, сэлки, можем строить корабли? Для этого надо находиться вместе достаточно долго, и при этом не ссориться, не вынимать ножи и не обманывать друг друга. Хар-хар! Да мы счастливы, если нас хватает на одно чаепитие. Да, все было не так, когда Тюлений Царь владел Жезлом Моли, и все преступления, кроме его собственных и самых близких к нему парней, выходили на свет! Но сейчас мы завладеем этим миром, он будет наш!

Имя, которое он использовал: «эхвиски». По спине Ворона пробежал холодок ужаса, как если бы он уже слышал его, во сне. В замутненной памяти вдруг возникли картины, ясные и сильные.

— Я могу позвать Луну, если ты довезешь меня до нее, — прошептал Ворон. — Их города и порты лягут перед твоими пушками.

— Ты что, тоже маг?

Ворон указал пальцем на нос штурмана, нависший над пышными усами.

— Хочешь проверить, насколько близко от тебя ударит молния?

— Нет, нет, я тебя понял! Убери палец! Но послушай, большей глупости я ввек не слыхал. Напасть на них, спящих. Я не хочу даже слышать об этом… — задумчиво прошептал штурман.

— Тогда я нападу на них, я один. А ты? Ты будешь рыться в обломках и грабить выживших, если хочешь. Или нет, как хочешь. Мне все равно. Кто узнает, что это был ты, если тебя не схватят? Всякий невиновен, если нет улик, точно? Но я должен попасть на Луну! Должен оказаться в Ухнумане прежде, чем эхвиски сообразят, кто такой Гален Уэйлок!

Штурман мигнул большим коричневым глазом и склонил голову набок.

— А тебе-то для чего этот парень, Уэйлок?

— А ты знаешь, что душа Галена связана с моей женой? — возбужденно сказал Ворон. — Той самой девушкой, которую Мананнан видел в Эвернессе. Эта женщина, она такая дура! Она унесла самое могущественное… О, я имею в виду, конечно, что я ее очень люблю и должен найти ее прямо сейчас до того, как она возьмет… А, ну, я хотел сказать, до того, как она покалечит сама себя. Потому что я ее очень люблю, ну, ты понимаешь. Гален должен знать, куда убежала эта… э, глупая девчонка. Он должен найти ее душу. Это инстинкт.

— Если ты сумеешь позвать Луну, мы заключим сделку, приятель, — прошептал штурман. — И поплывем прямо к докам Ухнумана.

— Только без обмана, парень! Я глаз с тебя не спущу!

— Хар. Не беспокойся. Клянусь бородой Оберона, больше никакого обмана, совсем. Ар. Хар.

Ворон вскарабкался на нос судна, встал одной ногой на бушприт, [38] Бушприт — выступающий за форштевень судна горизонтальный или наклонный брус. На парусных судах Б. служит для выноса вперёд носовых парусов (кливеров). вырезанный в форме короля с крыльями летучей мыши, и запел:

Луна начала переваливаться через край мира и увеличиваться; горы, долины и океаны — серые, ослепительное белые или черные, они сверкали в лучах солнца. Но только половина лунного диска перешла через край; лунный ландшафт, усеянный выщербинами, молчаливый и выжженный, заполнил треть неба. На горизонте бледная вода лунного океана, оказавшегося прямо над кораблем, начала смешиваться с водой земного, отравленные рыбы начали всплывать вверх брюхом.

Лунный диск постепенно становилась все больше, но уже не так быстро. Наконец его рост остановился, он стал более широким и гладким, занял пол горизонта, потом больше половины. Горы на краю Луны оказались прямо на горизонте, и, как показалось Ворону, выгнулись настолько, что сами стали горизонтом.

Небесная голубизна растаяла, сменилась чернотой; Солнце, ужасное и дикое, сверкало на ночном небе, блестящие немигающие звезды смотрели сверху на безжизненное море.

Волны стали длинными, похожими на волны прилива, с более крутыми склонами и более высокими верхушками; они двигались слишком быстро, непривычно для глаза.

— Это Луна? — с удивлением спросил Ворон, почтительно и немного испуганно.

— Посмотрите назад, милорд, — быстро сказал штурман.

Ворон повернулся. Над кормой, по правому борту, висел серебряно-голубой полумесяц, увенчанный сверкающими арктическими зонами; по его поверхности бежали быстрые облака, из-под них выглядывала зеленая земля. По морю бежала дорожка Земного света. И между рогов огромного голубого полумесяца сверкали множеством огней человеческие города.

Корабль горел.

Железный монолит, охраняющий порт, выстрелил еще одной струей расплавленного железа, которая брызнула на паруса и мачты. Пушки правого борта, у которых еще была живая команда, ответили, и небо заволокло белым облаком дыма. Ядра ударили по ржавым железным пластинам башни.

С двух сторон залив окружали базальтовые укрепления и стены, перед которыми поднималась высокая ступенчатая пирамида без окон, с верхушки которой в воздух взлетали стаи истошно вопящих вивернов и гарпий с бронзовыми крыльями; подлетая, они обстреливали корабль жидким дерьмом и вызывавшими рвоту струями дымящейся кислоты.

Пирамида нависала над безжизненной водой. На зубцах башен, торчавших из каждого бастиона, извивались тела; вонючий красно-коричневый поток крови стекал к пирамиде и лился дальше в залив.

Десантная команда успешно установила несколько бочонков с порохом у основания портовой башни, и Ворон взорвал их ударом молнии; башня наклонилась и едва стояла на полуразрушенном основании. Из нее катились шары отравленного клея, которыми она раньше вела огонь, и лилась светло-зеленая масса; дымящиеся ядовитые потоки, текущие от основания башни к морю, образовали целую паутину каналов.

Ветры Ворона отбросили назад гарпий и воющих вивернов, но жидкий металл, струя за струей, лился из железной башни на правый борт, выпускаемый какой-то неземной машиной. Как только ударял гром Ворона, прицел у машины сбивался, и расплавленное железо попадало куда угодно, только не в корабль; но когда судно палило из пушек, потоки вновь находили его, как если бы неземные артиллеристы стреляли на звук.

Многие сэлки прыгнули в море, спасаясь от огня.

— Позовите этих трусов обратно, мой капитан! — крикнул штурман, стоявший рядом с Вороном. — Сейчас эхвиски выпустят угрей из подводных ворот!

Внезапно палуба накренилась направо, и Ворону пришлось схватиться за поручни. Моряк с мушкетом, стоявший рядом с ним, поднял подзорную трубу и приставил ее к глазу.