Джон Райт - Туманы Эвернесса

— Море волнуется, Капитан! — закричал он. — Наверно эхвиски натравили на нас какого-то монстра! О…

И сэлки превратился в камень. Статуя, на лице которой навсегда застыл ужас, перевалилась через перила рядом с Вороном и упала в море.

— Не глядите вверх, — прошипел штурман. — Это василиск. Капитан, время делать ласты, и не важно, что там говорит Ворон!

Ворон пришел в ярость. Он посмотрел на штурмана, надеясь увидеть то мгновение, когда тот поменяет кожу и ускользнет, но сэлки оказался слишком ловким. Ворон так и не заметил, когда произошло изменение. И совсем не имело смысла спрашивать у сэлки, который теперь выглядел как штурман, где настоящий капитан; скорее всего он указал бы на самого Ворона.

Ворон оперся о перила. Окно на корме, ведшее в каюту капитана, конечно разбито. И сундука с вещами сэлки в нем нет. Но кто же из плывущих сэлки или из десантной команды этот проклятый капитан?

Спустя несколько мгновений Ворон уже летел на парашюте над серым, заваленным пеплом берегом. Далеко под ним черный корабль горел уже по ватерлинию, появившиеся угри кусали плывущих сэлки, воздух наполнился криками тюленидов.

Вокруг него лежали кратеры и пыль: сломанные куски безводного берега Луны. Он успокоил ветер, чтобы сохранить следы на песке.

За ним молнии били в железный зиккурат и башни, к черному лунному небу поднималась вонь от сотен невидимых монстров, убитых электричеством и зажарившихся в металлических стенах. Ворон знал, что Галена держат не в этом странном крепости-городе. Теперь, когда бессмысленная на первый взгляд атака достигла своей цели, он не видел причины разрешать продолжать жить слепым монстрам. Этот город не Ухнуман, конечно, Ворон даже не допускал мысли, что это он. Хотя бы потому, что он не на плато.

Вот: цепочка следов тюленя, следы более глубокие, чем у остальных, хотя, судя по размеру шага, это невысокий человек. Да, точно, невысокий человек с грузом, скорее всего с пропавшим из каюты сундуком со шкурками.

Местами глубокие следы перекрывались более мелкими. Значит глубокие появились первыми. Скорее всего, сэлки — капитан, штурман или кто-нибудь другой — сбежал с корабля немедленно после начала битвы.

Ворон поспешил за ним по изломанному ландшафту, молча и быстро; его черный плащ сливался с резкими тенями и выходами вулканического обсидиана: с камня на камень, от одного кратера к другому.

Нельзя было потерять ни секунды. Сэлки мог идти только в одном направлении, Ворон должен был его опередить.

И Ворон помчался вслед за сэлки, к Галену.

След прошел над твердым камнем и почти исчез, но Ворон увидел каплю крови, оставшуюся на остром конце выхода обсидиана.

Здесь, на песке, стоял морской сундук. Устав от тяжести ноши, сэлки порезал ногу и открыл его, чтобы надеть новую кожу.

На песке лежали белые, черные и красные шкурки, для всякого климата и для любой человеческой расы. Очевидно, сэлки был так богат, что не мог унести все.

Сэлки не мог отдать эти шкурки кому-то другому, потому что знал, что Ворон охотится за Жезлом Моли и, значит, не мог доверять никому из своих товарищей. Искушение абсолютной власти над сородичами оказалось слишком сильным. Ворон даже засмеялся: его план сработал, и очень хорошо!

Рядом с человеческими Ворон увидел шкурки животных и птиц, точно также брошенные на песок. И дальше вел один единственный след — след копыт.

Ворон нахмурился. Этого он не ожидал. Он вскарабкался на вершину следующего холма и внимательно осмотрел местность: заостренные пики, пропасти, искореженный ландшафт. У сэлки нет особого выбора: эта местность не для лошадей, а чем ближе к горам, где, по видимости, находится плато, тем больше будет крутых холмов и пропастей. Он наметил себе единственный путь, по которому мог проскакать конь.

И побежал.

Очень скоро, среди холмов, он действительно нашел следы копыт. Они вели в узкое ущелье. Здесь Ворон нашел яму, которую сэлки вырыл и заполнил шкурками животных. И без всякого сомнения отметил свое сокровище на карте, которую нес с собой. Но у него не было времени, потому что сэлки не сомневался, что враг пойдет за ним.

Вокруг места кружили человеческие следы, и Ворон нашел камень, которым сэлки рыл, как грубой лопатой. В какой-то момент камень сломался, и дальше на стенках ямы виднелись следы барсучьих лап. Ворон с удовольствием заметил, что в пустыне была жизнь: неподалеку он нашел гнездо ядовитых насекомых, окруженное следами муравьеда. Сэлки остановился, чтобы поесть.

Дальше шли следы волчьих лап. Совсем свежие. Он недалеко. Очевидно, волк не в состоянии нести столько же шкурок, сколько лошадь.

В горах сэлки превратился в горного козла, и Ворон почти потерял его след. Но все-таки там, где огромная пропасть прорезала черные пики, он нашел то, чего так опасался: следы крылатого создания, огромной летучей мыши.

В этом месте земля была мягкой, и Ворон легко обнаружил, что мышь летала четыре раза, каждый раз неся с собой очередную шкуру, которую тащила по земле, потому что сил нести по воздуху не были. Наверно шкуру тюленя, волка, козла… и что еще? Человека? Самого сэлки? Кого-нибудь другого?

Горный козел для того, чтобы прыгать по горам; слепая мышь, возможно, чтобы приблизиться к городу, который стерегут василиски. Волк — отличный выбор для того, кто хочет найти человека в городе, полном вонючих монстров: его запах почувствуешь издали. Но какая еще шкурка насколько драгоценна, что ее необходимо сохранить?

Пропасть оказалась слишком широкой и длинной, что ее можно было перейти.

Ворон раскрыл парашют и вызвал вихрь. С вершины следующей горы он увидел плато.

Когда-то давно титаническое лунотрясение выдавило наружу огромное плоскогорье, которое поднялось выше всех окрестных гор. На первый взгляд оно казалось грозовой тучей. Но даже отсюда Ворон видел черный металлический купол в середине плато, вокруг которого стояли башни без окон, похожие на обломанные зубы; из них торчали тонкие зазубренные минареты. Акведуки на изогнутых металлических ногах соединяли купол с окружающими башнями и бункерами.

Ворон огляделся и, случайно, нашел место, где летучая мышь опять превратилась в волка.

Он осторожно пошел к городу. Осталась миля, теперь полмили. Ворон уже чувствовал запах крови, похожий на зловоние многих скотобоен. Вдали слышался слабый звук, как будто ветер вопил и выл множеством голосов: рев, мычание, крики, стоны, плач и всхлипывание. Чем-то это напоминало шум толпы на стадионе, тысячи голосов, тысячи разных стадий и оттенков нестерпимой боли.

Шум не прекращался. Каждое мгновение сотни голосов замолкали или их обладатели начинали хрипеть, не в состоянии кричать, а сотни новых, глубоких и пронзительных, превращались из монотонного плача в громкие крики.