Эдуард Катлас - Право на поражение

После непродолжительного кружения держащий щит повел себя более агрессивно, чего и добивался многорукий. Противник решил воспользоваться своим главным преимуществом — большим щитом, и просто смять Аль'Шаура. Несколько коротких шагов, почти бегом, и удар щитом, — достаточно классическая комбинация, которую многорукий мог бы порекомендовать и сам, только не в этой ситуации. Удар щитом хорош, когда противник прет на тебя, и уже не может остановиться. Но не тогда, когда он может ускользнуть в любой момент, заставить тебя провалиться в пустоту, и, после этого, ударить сзади, в то время, когда ты еще даже не осознаешь, что происходит.

Аль'Шаур даже не смотрел, как падало тело. Он уже уходил с арены. Судья объявил победу, зрители недружно хлопали, хотя и чуть более активно, чем в предыдущих поединках. Жрец провозгласил счастливый приход в армию короля еще одного верного солдата, и приближении к божественному состоянию Аль'Шаура.

Жрец был неправ во всем, но особенно он был неправ на тему того, что армия короля увеличилась. Когда многорукий ударил, он сознательно ударил самым кончиком меча — но при этом точно между двух позвонков. Удар вторым мечом, который и вызвал поток крови, наносился уже по мертвому телу, и был призван только замаскировать результаты первого.

Воин спокойно мог отправляться к реке Хагон, искать Лодочника. А вот пустит ли тот в свою лодку душу, настолько сильно отягощенную злом, от Аль'Шаура уже не зависело — он свое дело сделал.

Их загон быстро пустел. К полудню первый тур боев закончился, и тут же, без перерыва, их начали вызывать на повторные поединки. К тому моменту их оставалось даже не сорок, а на двоих меньше — кто-то получил серьезные травмы и даже после победы был снят с состязаний. Их дальнейшая судьба была неизвестна — то ли их отправляли подлечиться и продолжить позже, то ли ускоряли их попадание на стеллажи самым простым способом. Второе казалось больше похожим на правду.

Мелкие раны были у многих — порезы, ушибы, растяжения. Бои на смерть не могли быть легкими, особенно, если противники попадались друг другу хотя бы относительно равные. Аль'Шаур быстро прикинул, кто в загоне оказался ни разу не задетым, как и он сам. И из тех, кто был не ранен, выбрал тех, кто не подходил к решетке вначале поединков. Вчерне он мог выделить троих воинов, которые хоть что-то стоили с оружием в руках. Они были достаточно спокойны, не дали себя даже ранить, и могли представлять опасность. Опасность достаточную, чтобы приглядеться к ним повнимательнее. Аль'Шаур не собирался совершать ошибок, от которых мастера отучали его еще в лагере.

Распорядитель соревнований решил поразвлечь зрителей, потому что в пару к Аль'Шауру на второй поединок он подобрал бойца с двумя мечами. Вернее, с одним мечом и кинжалом в левой руке — и это была первая ошибка. Распорядитель просто не понимал разницы между многоруким, умеющим не просто пользоваться мечами в обеих руках с одинаковой ловкостью, но, что было важнее, умеющим ими пользоваться одновременно. Сплетать и расплетать узоры, которые просто не успевали улавливать соперники. Между многоруким и парнем, который просто держал во второй руке кинжал, чтобы, при случае, постараться им воспользоваться.

Тем более, что кольчуга противника была порезана после первого поединка и у того была явно ушиблена ключица. Аль'Шаур отрезал ему обе кисти еще до того, как парень начал бой. Судья и жрец попытались было возмутиться порче материала для королевской армии, но зрители аплодировали, а правила не запрещали калечить противника — иначе какой же бой до смерти.

Судя по всему, такие случаи были не редкость, и жрец старался не сильно акцентировать на этом внимание. Как и на том, что труп псевдо-многорукого оттащили совсем в другую сторону, нежели остальные. Оживлять его явно не собирались.

Когда они уходили из загона, уже смеркалось. Все трое, которых приметил Аль'Шаур раньше, тоже уходили живыми. Назвать всех выживших победителями у воина не поворачивался язык.

С того момента, как Киму поставили печать, он убил семерых. Два отборочных боя. Потом еще два поединка, потом еще. Седьмым был громила, который пытался придушить его ночью в казарме. Сегодня был третий день поединков на арене, пятый бой на публику.

Он видел слишком много смертей за последние недели. Когда отряд распределялся по аренам — судьба в очередной раз сыграла с ним злую шутку. Он попал на арену, где за право стать некро-рыцарями сражались преступники, как настоящие, так и брошенные на бойню ни за что. Ему относительно повезло — против него на арену выходили только настоящие убийцы. Этот тип он знал. Знал, что они из себя представляют. Знал, как они дерутся. Знал все их уловки и подлые приемчики. Они были одинаковы в любом королевстве.

Ким начал скучать по друзьям. Бывало, они расставались и на более долгий срок — их задания зачастую разбрасывали их по разным сторонам Акренора. Но тогда вокруг были, как правило, дружелюбные люди, относительно мирная страна, и никакой необходимости в убийствах под свист и аплодисменты зрителей. Это угнетало.

Ким умел убивать в тишине подворотен. В конце концов, именно так он и учился убивать. Он умел убивать в поединках, умел идти в середине строя в сражениях, когда навстречу накатывала волна врагов. Но для него оказалось неожиданно тяжело убивать на потеху кому-либо еще. Если бы он не знал, для чего это делает, то не смог бы пройти через все это. Тем более, что ни одного воина, который мог бы оказать вору достойное сопротивление, до сих пор не попалось.

Все, абсолютно все, считали его щуплым юнцом, которого следует немедленно задавить силой и быстро расправиться. Даже шестой бой, когда даже последнему идиоту должно было быть ясно, что противник, столь легко вооруженный, не мог просто так выиграть пять поединков без малейших увечий, прошел ровно также. Видимо, идиоты еще не перевелись, даже среди относительно опытных воинов.

Сегодня ему предстоял всего один бой. Их перевезли, — видимо, противников на третьем круге (или пятом, если считать по количеству боев на арене) у них оставалось не так уж и много. Выступать предстояло на другой арене, судя по тому, что он видел из зарешеченной телеги — уже в пределах столицы.

Когда Молния увидел, что въезжает в город, на мгновение он обрадовался, подумав, что может встретить здесь товарищей. Но тут же понял, что лучше будет, если это произойдет как можно позже. Выйти дна арену против кого-либо из своих ему совершенно не хотелось, хотя и такой случай Виктор, вроде бы, предусмотрел.

После второго дня на арене ему выдали еще десять золотых, и на целые сутки выпустили на волю — с тем же условием — не опаздывать. Он слышал, что, несмотря на все угрозы, кто-то не вернулся в казармы, и считал, что это был самый разумный человек из всех сумасшедших, собравшихся вокруг него. Не то, чтобы и он был слишком разумен, этот беглец, но, по крайней мере, он попытался одуматься, просто слишком поздно.