Гарри Тёртлдав - Тьма надвигается

Фернао если и понял что-то, так лишь одно — если он пробудет в обществе Пенды еще хоть миг, то расколотит о голову короля в изгнании ночную вазу.

— Выйду на базарную площадь, — промолвил он, — посмотрю, что можно узнать.

— Узнать, что площадь мрачна, промозгла и почти пуста, — огрызнулся Пенда, все еще обиженный. — Если сие до сих пор тебе неведомо.

К счастью для него, Фернао вышел, не сорвавшись на крик и не проведя коронации горшком.

К несчастью для чародея, Пенда говорил совершеннейшую правду. Базарная площадь Мицпы была мрачна, промозгла и совершенно пуста. В Хешбон корабли порою еще заходили, шла торговля с Яниной, с Альгарве или Ункерлантом. Здесь альгарвейские корабли не встретили бы теплого приема — хотя если бы флот короля Мезенцио не был занят делами более важными и срочными, ему нетрудно было бы захватить городок. Из Янины и Ункерланта путь до Хешбона был куда короче. Поэтому гавань Мицпы оставалась пуста, как кладовка бедняка.

Без торговли заморской чахла и караванная торговля. Доег, едва глянув на площажь, покачал косматой башкой и двинулся обратно на запад, и с тех пор ни один караван хотя бы отдаленно сравнимого размера не прходил в город. Фернао не видел выставленных на продажу мехов или киновари — единственных предметов, за которыми лагоанцы и жители Дерлавая наведывались все же на южный континент.

Медник лудил горшок. Двое туземцев торговались из-за двугорбого верблюда, как могли бы в глухой лагоанской деревушке торговаться из-за мула двое крестьян. Какая-то баба, примечательная только волосатыми щеками, продавала яйца из посудины, изрядно смахивавшей на ночной горшок, который Фернао так и не расколотил о голову короля Пенды. На базарной площади не было бы так тоскливо, когда бы она не была вшестеро просторней, чем следовало для столь жалкой торговли.

Мимо Фернао прошла еще одна обитательница льдов. Она вылила на себя достаточно дешевых лагоанских духов, чтобы забить вонь немытого с рождения тела; чем торговала она, можно было догадаться. Когда Фернао не выказал никакого интереса, она осыпала его руганью — сначала на своем языке, потом на лагоанском. Чародей поклонился, будто услыхал столь же впечатляющий набор комплиментов, чем привел шлюху в совершенное неистовство — чего, собственно, и добивался.

Оглядев пустынный рынок, он пожалел, что вообще вышел с постоялого двора, но, представив себе, как вернется и будет терпеть нескончаемые жалобы короля Пенды, понял, что иначе поступить не мог — разве что придет в голову блажь отправиться в глубь континента и забраться на Барьерные горы.

Но тут, к его изумлению, площадь перестала быть пустынной. Солдаты из небольшого гарнизона, который лагоанское правительство держало в Мицпе, скорым маршем выходили из казарм. Кроме форменных мундиров и килтов на них были надеты теплые меховые гетры по случаю морозной погоды. На учения это было непохоже; на лицах солдат застыло одинаковое мрачное упорство идущих в бой.

— Что случилось? — крикнул Фернао офицеру, шагавшему рядом со своими людьми.

Чародей пронаблюдал, как тот соображает, что сказать и говорить ли вообще. Лагоанец пожал плечами — решил, очевидно, что держать новость при себе нет смысла.

— Проклятые янинцы перешли границу между своей зоной и нашей, — ответил он. — Король Цавеллас объявил Лагоашу войну — пожри его силы преисподние! Посмотрим, скольких его людей мы сумеем спалить и сколько он готов заплатить за свое предательство!

— А сможете вы удержать янинцев? — спросил чародей.

Вот теперь офицер не ответил. Возможно, был слишком поглощен собственными мыслями. А может, не хотел говорить правду перед своими подчиненными, а для вранья был слишком горд. Так или иначе, он продолжал шагать молча.

Янине не составит труда перебросить через Узкое море сотни — тысячи — солдат. Чтобы понять это, Фернао не требовалось быть ни генералом, ни адмиралом. От лагоанцев потребуются огромные усилия, чтобы отправить в Мицпу хоть одного человека. Даже если местный гарнизон отразит первую атаку противника, что тогда?

Вопрос этот имел для Фернао особое значение. Что станут делать они с Пендой, если янинцы с победой войдут в Мицпу? Мысль о том, чтобы взобраться на Барьерные горы, вдруг показалась ему не столь уж нелепой. Король Цавеллас если и вспомнит чародея, который сумел увести Пенду из его дворца и из его столицы, то без всякой сердечной приязни… да и самого Пенду вряд ли будет так уж рад видеть снова.

Поддаваться панике Фернао не стал. Чародей имел больше способов скрыть свою личность — и личность короля Пенды, добавил он про себя с неохотой, — чем простой смертный. Некоторыми он уже воспользовался. Остальные ждали своего часа. Но здесь, в Мицпе, толку от них было меньше, чем в многолюдном Патрасе или Сетубале. Чужаков в городе было до обидного мало. Если исчезнут Фернао и Пенда (или Фернастро и Оло, как они называли себя до сих пор), а вместо них по улицам станут разгуливать двое незнакомцев, местные жители обратят на это внимание. Их можно будет разговорить…

Фернао глянул на юг: над вершинами Барьерных гор клубились черные тучи. Если бы не только что услышанная новость, перспектива пережить еще до начала осени бурю, пришедшую из глубин континента, вызывала бы у него лишь отвращение. Сейчас он только улыбнулся благодушно. Солдатам короля Цавелласа непросто будет маршировать под проливным дождем, или скорей под проливной слякотью.

— Возможно, у нас еще есть время, — пробормотал маг.

Надо будет связаться через хрустальный шар с Сетубалом. Возможно теперь, когда Янина вступила в войну с Лагоашем, король Витор сочтет короля Пенду — ну и чародея Фернао заодно — более достойным спасения. А вот о чем Фернао пожалел искренне, так это о том, что столь подробно и старательно объяснял Пенде, почему их никак не могут отсюда вытащить.

После триумфального шествия по улицам Трапани и приема во дворце короля Мезенцио, после еще одного триумфального шествия по улицам Приекуле, столицы поверженной Валмиеры, — после этих высших точек военной карьеры граф Сабрино находил Трикарико, провинциальный городок, на протяжении долгих веков истории совершенно никому не нужный, поразительно скучным.

Женщины здесь были некрасивы, кухня — банальна, вино… вообще-то вина здесь были очень приличные, вот только напиться как следует драколетчику так и не удавалось.

Но и командир, и его крыло поднимались в воздух так часто, как могли позволить им усталые ящеры. Когда они все же опускались на землю, им на смену поднимались в небо другие. Очень скоро ни один елгаванский дракон не мог обрушить груз ядер на Трикарико — или, если уж на то пошло, на альгарвейских солдат, державших фронт восточнее города.