Xxcoy - Послушание змеи

— Покажи мне письмо.

Только я попытался его вытащить, как вдруг раздались громкие шаги из переулка и голос выкрикнул: «Он здесь!»

Секундой позже посыпались стрелы. Фигура возле меня уже исчезла, в то время как я совершенно обалдевши все еще стоял там, потом я услышал вздох вора, его рука протянулась и в последнюю секунду убрала меня с линии стрельбы. Следующее, о чем я припоминаю, было то, как меня тащили вверх по лестнице и как я неуверенно спотыкался, потом передо мной отворилась дверь и я был в темноту за ней. Вор швырнул меня на другую стену, схватил стоявшую в маленьком закутке за дверью бочку и швырнул ее вниз по лестнице. Громкие проклятья снаружи красноречиво доказывали, что бочка не пролетела мимо цели. И снова он тащил меня за руку, как малое дитя, после чего немилосердно вытолкнул через люк в крыше наружу.

Задыхаясь, мы неслись по крышам, я не отваживался бросить взгляд вниз, ведь тогда со страху сразу бы свалился. В конце концов ничего не было слышно, кроме нашего загнанного дыхания, и мой провожатый опустился позади трубы, притянув меня к себе.

Он осторожно посмотрел за угол, остался доволен тем, что увидел, облокотился о стену и на мгновение прикрыл глаза, пока его дыхание успокаивалось.

— Ты уверен, что тебя послали ко мне не как божью кару?

Я сделал так, как обычно поступал в такие моменты — смущенно опустил глаза и не сказал ни слова.

Через некоторое время послышался его тихий смех.

— Кажется, ты теперь в розыске, а, малыш? Когда твой Мастер узнает об этом, его хватит удар. Теперь пошли.

Он поднялся и повел меня по высоким крышам, пока мы не подошли к незапертому люку. Открыв его, он втолкнул меня внутрь. Я был весьма благодарен, что он больше не использует кинжал, чтобы убедить меня следовать вместе с ним. Но я и без оружия перед носом чувствовал к нему глубокое уважение и поспешил спуститься вниз.

Лестнице ниже он открыл дверь (ключом, это заставило меня предположить, что он действительно тут жил) и мы переступили порог по-спартански обставленной комнаты. Там была кровать, пара стульев, стол и камин, в котором еще светились угли. На полке возле стены стояла пара книг, насчет которых я был уверен, что они служили не только как украшения, но совсем не уверен в том, что он их купил. Было холодно. Несколькими заученными движениями он зажег огонь в камине и пару светильников, потом уселся на кровать и взглянул на меня.

— Ты мало говоришь, а?

Медленно и со странными усилиями он начал стягивать плащ, и лишь сейчас мне стало ясно, что он истекал кровью. Стрела попала ему в левое предплечье чуть ниже плеча, он обломал ее тут же, чтобы не мешала. Вытащить ее означало бы обессиливающую потерю крови, а также остался бы отчетливый след, который верно указал бы путь нашим преследователям. Он увидел мой испуганный взгляд и скорчил мину, затем снова занялся своей одеждой.

Что я более-менее хорошо умел, так это обрабатывать раны. Я научился этому у матери, прежде чем она умерла, ведь на крестьянском дворе вроде нашего все время можно было легко или тяжело пораниться, а лекаря мы себе не могли позволить. Я поспешно шагнул к нему, с тем успехом, что его кинжал снова очутился у него в руке.

— Я… я хочу лишь помочь.

Он рассматривал меня изучающе, затем отложил оружие в сторону. Подбородком указал на виднеющуюся часть стрелы:

— Ты можешь что-то в этом роде?

— Да, господин. Рана тяжелая, господин. Я могу о ней позаботиться.

— Давай, не стесняйся.

— Но мне нужно кое-что — травы и бинты, господин, я мог бы принести их с рынка…

— … вместе с городской стражей.

— Н-нет, господин, меня же теперь тоже ищут, Вы же сказали…

— Парни не узнают тебя, даже если ты сделаешь перед ними стойку на руках и подрыгаешь при этом ногами, уж поверь мне.

— Я действительно хочу Вам помочь.

Ему на самом деле было хуже, чем он пытался мне показать и мне было ясно, что нужно вытащить проклятую штуковину из его плеча. Но тогда оно стало бы сильно кровоточить и сильно воспалилось бы, я не видел здесь ничего такого, чем можно было это прекратить. Он откинулся назад на кровати и закрыл глаза.

— Ну хорошо, тогда иди. Жду с нетерпением твоего возможного возвращения.

Я сразу повернулся и пошел. Когда я был в дверях, он спросил меня:

— Тебя как звать, малыш?

— Тим.

— Тим, значит. А я Гарретт.

Он снова закрыл глаза. Я помчался, будто за мной гнались черти.

Со втянутой в плечи головой я прошмыгнул мимо стражников, но он был прав — они не обратили на меня внимания. Найдя нужные травы, я торговался что есть мочи — стоимость всего весомо превышала мои финансы. Затем победоносно и поспешно пустился в обратный путь. Начало смеркаться, когда я зашел в комнату.

Вор лежал в так же, как я его оставил, и не шевелился. Я озабоченно подступил ближе, он быстро вскочил, узнал меня снова успокоенно сполз назад.

Начав работу, я отыскал котел и раздул огонь посильнее, чтобы приготовить пасту из трав. Когда мазь для раны была готова, я понес ее и бинты к постели. Сейчас пришла очередь того, чего я больше всего опасался. Мне уже один раз довелось видеть, как удаляют стрелу, но смотреть и делать самому — две разные вещи.

От матери я знал, что если действовать слишком осторожно, то многочисленные движения причинили бы раненому лишние боли, но если действовать слишком поспешно, то можно было вызвать сразу обильное кровотечение и причинить еще больше вреда, чем уже было причинено стрелой.

Я заставлял свои пальцы не дрожать, когда я ухватился за обломок. Потом попытался вытащить штуковину наружу и быстро заметил, что это совсем не легкое дело. Я едва мог ухватить кровавый и короткий остаток древка, а пальцы все время соскальзывали. Пытаясь действовать как можно лучше, мне оставалось только удивляться его самообладанию. Он стал очень бледен, задержал дыхание, а мускулы на его щеках напряглись так, что готовы были порваться, однако не издал ни звука.

В конце концов я сдался. Проклятая штуковина очевидно была с зазубринами. Я знал, что был один лишь путь, чтоб выдернуть ее наружу. Переведя дух, я собрал в кулак всю решительность и все свое мужество и с силой надавил на обломок, так что он вышел с другой стороны, проткнув кожу. Раненый сильно содрогнулся. Теперь стрела подалась и ее можно было быстро вытащить.

Я сразу начал обрабатывать рану, задержав поток крови, терпеливо ожидая, пока он остановится, наложил мазь и крепко перевязал мест ранения. Когда все было готово, я заметил, что он больше не открывал глаз, если с ним заговариваешь. То, что дыхание его было равномерным, успокоило меня. Хребет мой затрещал при попытке перенести его в постель. Так же неуклюже я освободил его от сапог и поддернул одеяло, чтобы укрыть его.