Барбара Хэмбли - Тень дракона

Когда она повернулась, чтобы посмотреть, кто говорит, рядом никого не было. Но тем не менее, когда Дженни заторопилась, она почувствовала, как ее ладони коснулась рука.

Тогда она испугалась и захотела к Джону. Но Джон спал рядом с ней, далеко, в их временной кровати в Цитадели Халната, а она была здесь, в Эрнайне, за тысячу лет до этого, в одиночестве.

Она стала спускаться по узким ступеням и увидела, как необработанная плоть холма уступила место оштукатуренным каменным блокам. На штукатурке были нарисованы газели, большие черные королевские газели с шестифутовыми изогнутыми назад рогами, порода, которую никогда не видели вблизи от Злого Хребта. Откуда-то она знала, что их стада бродят в нескольких милях от городских стен. Поблизости кто-то играл на арфе, — нежная мелодия, от которой ей захотелось плакать. Когда к глазам прихлынул жар, она услышала тихое хихиканье, смех над ее печалью и чем-то еще. Она сдержала слезы.

В скале был прорублен коридор. На потолке нарисованы созвездия. Среди звезд, распустив бесстыдный хвост, висела комета. Вход в коридор скрывали одни портьеры, несколькими футами дальше преграждали путь другие; дверь в конце коридора прикрывали целые слои портьер. Круглая комната за ними была задрапирована занавесками целиком, кроме потолка, где снова было нарисовано ночное небо и комета, еще ярче и холоднее, чем прежде.

В комнате находилось зеркало. Она даже не думала, что оно может быть таким большим — по меньшей мере пяти футов в высоту. Оно было сделано из странного голубовато-розового с молочным отливом стекла, что находили в руинах самых старых городов на юге, а что за ним, она не знала. Но что бы это ни было, оно, казалось, пылало сквозь стекло, так что с поверхности поднимались нити пара, хотя когда она подошла ближе, ощущения жара не было. По бокам зеркало обрамляла серебристо-серая пена металла — он беспокойно сиял во мраке. Изгибы и углы притягивали взор незнакомым стилем, словно к невиданному прежде мраку.

В пылающих глубинах удваивались огоньки бронзовых ламп, что висели в центре потолка. Ниже она увидела отражение стола под лампой, кресло, развернутое к зеркалу и саму себя — в красной с голубым одолженной одежде. Хотя она снова услышала хихиканье над ухом, зеркало никого больше не отразило.

Но кто-то сказал — или она подумала, что кто-то сказал — Выключи лампы, Дженни. Знаешь, зеркала отражают свет и ослепляют тех, кто видит в них все, кроме себя и того, что, по их мнению, они знают.

Она простерла мысли и погасила лампы.

И тогда, во тьме она увидела, кто толпился по ту сторону зеркала. Наблюдая, улыбаясь, зная ее имя.

Она проснулась с криком, или пытаясь закричать, заглушая бессвязные всхлипы, а Джон укачивал ее, вытаскивая из кошмара и снов. Она вцепилась в него в темноте, вдыхая успокаивающий запах его обнаженного тела и слушая его голос, который снова и снова тихо говорил ей:

— Все в порядке, Джен. Все в порядке, — гладя рукой ее щеку.

Но она знала, что в порядке далеко не все.

Утром, после долгого и глубокого всматривания в кристалл, воду, ветер и дым в поисках каких-либо признаков продвижения армии Роклис к Уайлдспэ она полетела с Моркелебом на юг, к Семи Островам. Поскольку они следовали над самым сердцем королевства, Дженни окутала себя и дракона заклинаниями невидимости, в этом люди были лучше драконов; у Гарета было достаточно проблем. В долине Уайлдспэ и на зеленых землях Белмари, где сливались Уайлдспэ и Глей, фермы были богаты и урожай вызревал, и Дженни с горечью в сердце сравнивала их с Уинтерлендом. Потом они проследовали над морем к шести плодородным островам, что составляли величайшее богатство королевства, и к пикам серых скал, что указывали, где находился Уррейт.

Моркелеб опустился среди разрушенных колонн храма — это все, что осталось от акрополя Уррейта. Всего дюжиной ярдов ниже разбивались волны. Морские птицы кружили и кричали над их головами и снова усаживались на укутанные лишайником плечи статуи Великого Бога. На ветру качались маки и морская трава. Где-то в глубине во мраке вод Дженни видела отблеск мрамора, белого, как старые кости.

Дракон покачивался на длинных задних лапах, время от времени поводя головой над волнами и балансируя крыльями и хвостом. Дженни оттолкнулась ногами, высвободив их от ремня, обвязанного вокруг его тела, соскользнула со спины и устроилась на прохладном солнце. Она закрыла глаза, вслушиваясь ( с помощью драконьего восприятия) в глубины вод. Ощущая, внюхиваясь, следуя за разумом Моркелеба все глубже и глубже, к извивающимся зарослям кожистых бурых водорослей и осколкам башен и стен затонувшего города. Внюхиваясь в вонь заразы.

Но там не было ничего. Она услышала, как над ней запел Моркелеб, протягивая светящуюся голубую мелодию в бездну, где гасли солнечные лучи, и вскоре услышала ответную мелодию. Свистящие звуки, глухое, отдающее эхом биение. С помощью разума Моркелеба она увидела поднимающиеся фигуры с черными спинами и белыми животами, увидела мудрые древние глаза, мерцающие в оковах жесткой кожистой плоти. Огромные плавники ударили по воде, направляя движение, как Моркелеб использовал для управления крылья; огромные хвосты, которые могли разнести в щепки лодку, хлестали и двигались. Все они выскочили из воды разом, сорок глянцево-темных спин изогнулось над водой, сорок фонтанов пара замерцало на солнце. Потом они успокоились на поверхности, слегка кружа, радуясь теплу после холодных глубинных течений, примерно в тридцати футах от скал, где сидел дракон, и старейший из них спросил Моркелеба, зачем тот позвал их.

Демоны, мысленно сказал им Моркелеб. Дженни наблюдала и слушала, поглощенная образами, которые черный дракон представил им: отличающийся, сильно отличающийся от того мрачного голоса, что говорил в ее разуме. Долгие медленные образы уродства и ненависти, горькой зеленой магии, подобно яду распространяющейся по воде. Болезнь, боль, слепота, смерть. Тонущие души — так тонут среди бурых водорослей пойманные в ловушку дельфины. Темные скалы глубоко под островами? Жар без света? Пар, пульсирующий в море?

Рожденные в бездне ответили. Не на Уррейте, а под Сомантусом, глубоко внизу, там, где западный берег острова круто уходил на глубину: пылающие врата были там. Мечты о мудрости, которую можно получить. Мечты о силе, чтобы призывать по желанию теплые приливы креветок, и обещание новых историй, которые можно рассказать, экзотические новые песни, прекрасные и необычные. Мечты подняться к людям Сомантуса. Человек, обычно гулявший по берегу, чтобы изучать волны или исследовать пути дельфинов или с помощью маленькой волшебной трубы всматриваться в звезды. Маг китов Сквидслейер не знал, что делать, но очевидно, что-то сделать было нужно, чтобы не совершилось величайшее несчастье.