Татьяна Каменская - Ожидание

— Навсегда? Это означало…

— Да, ты догадалась! Это означало, что, в конце концов, он уйдёт из жизни вместе с тобой и детьми.

— Но при чем здесь дети и ты? — Ника сжала голову руками.

— Он был просто болен! Иначе как объяснить его стремление к мести. Поэтому я и приехал, и кажется, почти вовремя…

— Да-да, ты опять мне помог! — прошептала Ника, и, поднявшись со стула, коротко и сухо произнесла:- Пора спать! Твоя постель в комнате Геры, напротив кухни.

Она уходила от него в другую комнату. В комнате Данила она проведёт эту ночь, вернее те часы, что остались до рассвета… Она уходила, стараясь не смотреть на того, кто стоял у окна и курил, пуская дым в форточку.

— Правильно! — думала она, лёжа на постели сына.. — Она поступает правильно! И если бы было что-то иначе, то это было бы кощунством по отношению к нему, Игорю.

— Что же тогда произошло после загса? — прокручивает память прошлое.

Сухой, торопливый поцелуй жениха, руки, подхватившие её, и долгий путь вниз, по крутым ступенькам, завершившийся чуть ли не падением невесты. Ах, нет! Она не пра-ва! Кажется, она тогда увидела Володю, вырвалась из рук Игоря, что-бы поспешно ук-рыться в машине. Это было бегство от Володи, а, оказалось, от самой себя, от Игоря, от всей своей жизни.

— Неужели Игорь мстил за свою несложившуюся жизнь? А мне, кому мстить мне за мою жизнь? И считать ли её неудавшейся, несложившейся? А может быть лучше возбла- годарить тех, кто дал мне в этой жизни познать всё сполна? Познать и любовь, и нена-висть, и светлый миг радости и блаженства! Так каких же минут было больше в этой жизни? Радости или горечи? А может, всего было поровну и понемножку в этой жизни! Всего поровну…

ГЛАВА 43.

Где-то на кухне загремела кастрюля, и Ника, вскочив с постели, накинув халат, помча-лась в ванную. Затем быстро оделась, и вскоре уже была на кухне, где на плите стоя-ла сковорода, и в ней что-то шумело, изрыгая вместе с ароматом яичницы звуки, похо-жие на змеиное шипение. Ника уставилась на мужчину, стоящего к ней спиной.

— Неужели ты умеешь готовить завтрак? — готов был вырваться возглас удивления у Ники, но она благоразумно закусила крепко губы, и только молча смотрела на муж-чину, о котором она так много знала, и в тоже время не знала ничего.

— А, это ты? Доброе утро! — вдруг обернулся Володя к Нике, и, улыбаясь, добавил:- Я голоден как волк! Уже скоро десять на часах, а мы ещё не завтракали. Я всю ночь не сомкнул глаз… всё думал о еде.

Она смотрела на Володю как на доброго сказочного волшебника. И когда его глаза встретились с её глазами, когда синь весеннего неба столкнулась с темнотой летней ночи, Ника вдруг залилась краской, совсем по-девчоночьи, и опустила глаза. Что-то там, внутри её тела сладко заныло, а сердце сомлело и размякло…

— Ну, нет! — делая усилие над собой, Ника отбросила от себя все эти изводящие её душу мысли и чувства, и этот взгляд, тянущихся к ней глаз.

— Я еду в больницу! — холодно проговорила она.

Мужчина удивленно посмотрел на неё, затем на ручные часы.

— Сейчас врачебный обход, ещё рано!

— В самый раз! — ответила Ника, и быстро пройдя в прихожую, стала одеваться.

А через несколько минут они вдвоём уже шли к остановке такси, и каждый из них молчал, и каждый, очевидно, думал о чем-то своём.

Мария лежала на койке, когда в палату вошла дочь, а следом за ней высокий стат-ный мужчина с ёжиком коротких светлых волос, лицо которого поразительно напоми-нало о ком-то. Мария вопросительно посмотрела на дочь, как — бы спрашивая её, кто это?

Но Ника расспрашивала Марию о здоровье, и словно не замечая вопросительного взгля-да матери, улыбаясь, рассказывала ей о детях, об учёбе, о непослушной своенравной Гере, и умнице сыне Данилке. Иногда Ника обращала свой взор на Володю, словно го-воря ему:

— Я лгу, но так надо! Пойми меня!

И он согласно кивал головой, подтверждая её слова.

Наконец Ника поднялась со стула, и, поцеловав мать, пошла к двери. Мужчина тоже склонился над Марией, и она, вдруг сжав своей сухонькой ручкой огромную мужскую ладонь, протянутую к ней, спросила слабым дребезжащим голосом:

— Вы же Володя? Это правда?

Мужчина улыбнулся, поднял её сухонькую руку к своим губам и поцеловал.

— Правда, тётя Мария, правда!

Старая женщина вдруг заплакала, тихо, словно боясь, что её услышит Ника, которая уже стояла у двери.

— А я смотрю на вас, и не узнаю! Что же вы молчите? А я ведь так много хотела спро-сить у вас…

Володя вновь улыбнулся, и ласково погладив старую женщину по плечу, произнёс:

— До свидания тётя Мария. Поправляйтесь. Мы с вами вдоволь ещё наговоримся, у нас будет время…

Ника молчала. Она молчала и тогда, когда Володя передавал ей слова врача о том, что Гера в реанимации, и к ней пока никого не допускают. Зато Данилка, увидев свою мать, и узнав, что его выписывают, стал прыгать от восторга вокруг Ники, но, увидев направленный на него внимательный взгляд высокого незнакомого мужчины, стоящего неподалёку, вдруг почему-то застеснялся, и затем весь путь настороженно приглядывал-ся к незнакомцу.

По дороге домой они зашли в милицию, к следователю. Майор Колесов, проходя по кори-дору, увидев Нику, радостно приветствовал её:

— Ну, наконец, я вас увидел. Давно вас жду…засвидетельствовать своё почтение.

Он улыбнулся, но затем улыбка исчезла с его лица, и он сочувственно произнёс:

— Конечно, очень жаль, что всё так произошло, и в тоже время, будем благодарны судьбе ли, или ещё кому, что всё закончилось благополучно.

Взглянув на высокого мужчину, что стоял рядом с Никой, Колесов проговорил:

— А вы, товарищ, заслуживаете больше, чем обыкновенную звезду героя. Если бы не вы, нам бы всем туго пришлось!

Он пожал руку Володе, и, наклонившись, похлопал Данилку по плечу:

— Равняйся на своего отца!

Колесов видно не заметил, с каким ужасом посмотрела Ника на высокого мужчину. Если бы это было сказано не здесь, не в этом сером мрачном здании, не в обществе сына и Володи, разве она смолчала? Она бы нашлась, что ответить!

А Колесов шёл по длинному коридору уже дальше, ничуть не волнуясь оттого, что он сейчас сказал. И почему он решил, что Володя её муж? Но кажется, никто не обратил внимания на эту фразу, кроме неё самой. Данил, глазел по сторонам, и восторженны-ми глазами провожал каждого проходящего мимо милиционера.

Володя пробыл в кабинете следователя недолго, как и Ника. Молоденький лейтенант, поглядывая с нетерпением на часы, извинился, и, схватив папку со стола, умчался куда-то по длинному коридору, едва успев выпроводить Нику из кабинета. Когда Ни-ка появилась в коридоре мрачного здания, Володя спросил серьёзно:

— Теперь домой?

Она кивнула головой, и опять мысленно уцепилась за последнее слово "домой".