Анна Инская - Верни нам мертвых

— Я из племени, не имеющего никаких запретов. Берегись меня. Для меня нет преград. Все ваши законы я из этого дома помелом вымету.

Вот отчего у этой ведьмы белая кожа. Они ведь боятся дневного света!

В прежние времена я бы бросилась на нее с ножом. Но рабство образумило меня. Я поняла уже, что когда ты слабее врага, чтобы ты не делал, сделать хуже ты можешь только себе. Я просто тихо сказала ей:

— Отчего ты меня не отпустила вчера, отчего не дала мне уйти?

Я согласна была уйти, даже уползти, хоть сейчас. Но Семь Зверей усмехнулась:

— А мы и сегодня тебя не отпустим. Ты нужна нам для дела. Будешь у нас злою ведьмой, глупая Лягушка. Я умею колдовать, да без страха люди много платить не будут. Мне долго пришлось бы запугивать здешних жителей, а тебя они уже боятся. Если взяться за дело с умом, которого у тебя нет, а у Семи Зверей есть в избытке, то золото потечет к нам рекой. Ты будешь пугать, а я — стоять рядом с тобою с мешком для даров.

Я крикнула ей:

— Неужели ты думаешь, что я стану тебе помогать, после того, как ты убила моего ребенка? Теперь даже если ты убьешь и меня, больнее ты мне уже не сделаешь.

Она засмеялась:

— Ты меня вчера спросила, куда уходят мертвые. Твой ребенок ушел — вот сюда.

В ее толстых пальцах показался окровавленный тканый мешочек:

— Это я повешу дома над очагом, чтобы прокоптилось! А потом спрячу! Удар Молнии рассказал мне много о тебе, а я не ленилась спрашивать. Ведомо мне, как хоронят мертвых в твоей семье. Если будешь стараться для меня — со временем разрешу похоронить твое дитя и дать ему в дорогу одежду. А уйдешь — сожгу и золу по ветру развею. А еще Удар Молнии дал мне обрывки бересты, которые тебе от отца достались. Он сказал, что ты их всюду с собой носила. Отныне твоя береста будет покоиться в этой вот яме, под тяжелым камнем. До того времени, пока я не соизволю тебе ее отдать. Отвалить камень у тебя силы не хватит. Уйдешь — мы с Ударом Молнии вдвоем отвалим камень и изломаем бересту. И еще вспомни, что волшебный источник, волшебный лес и волшебное болото сказали тебе. Они сказали, что твоя судьба — называться ведьмой и оставаться с Ударом Молнии. Так что ребенка твоего ты не найдешь, камень не отвалишь, с лесными духами не поспоришь. И еще поверь мне: даже когда больнее уже не бывает, умная Семь Зверей сумеет сделать еще больнее. А твои рукописи я зарыла рукописи по закону, и счастье твое, что ты мне нужна, и я не отведу тебя к служителям Лиса-Охотника.

С этими словами она наклонилась, чтобы я получше разглядела короткий меч, который висел у нее на поясе. В свете зари сверкнуло бело-золотое изображение лисы. Такой меч был у Быстрой Птицы. Оружие тех, кто ловит иноземцев.

Семь-Зверей приставила меч к моей груди:

— Ты у нас побудешь ведьмой. Скажем жителям деревни, что ты наводишь злые чары, а я от них спасаю. Когда ты их запугаешь так, что страх навсегда въестся в их внутренности — тогда ты мне больше не будешь нужна. Если сумеешь угодить мне, то даже подарю коня, и поезжай куда хочешь.

Я была в ее полной власти. Поэтому обрадовалась даже малому и ненадежному обещанию, что однажды-то она выпустит меня из моего же дома. Я согласилась делать, все, что она пожелает. Она приказала мне никогда не приближаться к Удару-Молнии, перейти жить в хлев, чтобы не мешаться ей под ногами, а когда приходят жители деревни, делать вид, что я ведьма.

Взошло солнце, и колдунья спряталась в доме от его света. А Удар-Молнии все-таки не лишен был сострадания. Когда стемнело и Семь-Зверей пошла в деревню объявить себя доброй волшебницей, он пришел ко мне и отдал несколько свитков бересты, прошептав:

— Все опасные и нечистые познания юга мы схоронили под камнем. Но я оставил для тебя, в память о твоем отце, мысли Платона и Аристотеля о наилучшем устройстве государства. Это не познания, а бесполезная глупость. Не думаю, что это навлечет на наш дом гнев Лиса-Охотника.

Я спросила его: раз он верит в Лиса, то почему не побоялся изучить искусство чтения и письма? Удар-Молнии удивился:

— А что мне за беда, если моя рука превратиться в заячью лапу? Для колдуна это даже лучше — чтобы больше страху нагонять. От врага защитит меня не моя рука, а слава чародея. А работать я не собираюсь, не для того на свет родился.

Он кинул мне рукописи и убежал, чтобы Семь-Зверей не увидела, что он посмел пожалеть меня. Во второй половине ночи она сама пришла и объявила мне свое условие:

— Я отпущу тебя, если поможешь мне добыть много золотых монет. Вот слушай. У таких, как ты, и желания не лучше, чем у водяной крысы. Я же другая. И на то великое, к чему я стремлюсь, нужно много золота. Знай, что когда я была еще девой, в один из дней пришел в наши земли певец. Орал он нам безумные песни о какой-то красавице древних времен. Будто даже эхо рассказывало о ее красоте. Наши женщины бросали певцу монеты, и он тогда воспевал хвалебные песни о каждой из них. Будто самая красивая — она. Я же была умнее всех и рассудила так: зачем платить певцу, когда можно уплатить эху? Вот когда я соберу для эха столько монет, чтобы оно стало кричать, что Семь Зверей прекраснее всех на свете — тогда я отпущу тебя на волю, позволю забрать из ямы твою бересту и схоронить в ней твоего ребенка. А если ослушаешься хоть раз, то покажу тебе мой нрав в полной силе.

Я послушно спросила Семь-Зверей, что такого страшного я должна людям говорить. Она сказала со смехом:

— Ничего не говори. У тебя не ведьмин вид, не ведьмин взгляд и не ведьмин голос. Не показывайся людям иначе, как в сумерках и издалека. Какие бы ты страшные слова не бормотала, вблизи и при дневном свете тебя и самая глупая баба не испугается. Да ты и сама глупая баба, как и все вы в этой деревне. Только другие бабы по глупости об этом не догадываются.

И так мы стали двумя волшебницами, доброй и злой. Семь Зверей на ночь каждый свой локон накручивала на кость из куриной ноги, чтобы поутру ее волосы кудрявились — так положено прекрасной доброй волшебнице. А у меня злой ведьмы волосы должны были быть гладкими, как змеиная кожа.

Тайна Семи Зверей

Сначала я думала, что смогу убедить злодеев отпустить меня. Ведь я хотела найти выход из страны мертвых. Я думала, что и они же когда-то умрут. Для них же будет лучше, если прежде, чем Смерть придет за ними, я уже успею исполнить то, что задумала — тогда они будут жить вечно.

Но Семь Зверей проворчала, что у такой глупой бабы, как я, все равно ничего не получится. А презренный Удар Молнии думал только о власти над людьми и об ублажении своей смертной плоти. Такой уж он был человек — ему хотелось, чтобы ему все повиновались, но что-то для этого делать он ленился. Если бы он меня отпустил, ему бы пришлось самому пугать людей, а ему это было так лень что хуже смерти! Я помню, мой отец рассказывал мне про какого-то вельможу, которого он называл так: Властолюбивый Созерцатель. Вот уж точно. Только слова слишком красивые.